Неточные совпадения
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень
хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Хлестаков. Ну что, как у вас в гостинице?
хорошо ли все идет?
Слуга. Да, слава богу, все
хорошо.
Жаль, что Иохим не дал напрокат кареты, а
хорошо бы, черт побери, приехать домой в карете, подкатить этаким чертом к какому-нибудь соседу-помещику под крыльцо, с фонарями, а Осипа сзади, одеть в ливрею.
Хорошо, подпустим и мы турусы: прикинемся, как будто совсем и не знаем, что он за человек.
)Мы, прохаживаясь по делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться,
хорошо ли содержатся проезжающие, потому что я не так, как иной городничий, которому ни до чего дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному оказывался хороший прием, — и вот, как будто в награду, случай доставил такое приятное знакомство.
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу, все пошло
хорошо.
Анна Андреевна. Вот
хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор говорит! Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую даму?
Когда в городе во всем порядок, улицы выметены, арестанты
хорошо содержатся, пьяниц мало… то чего ж мне больше?
Анна Андреевна. Ну, это, верно, я ваш читала. Как
хорошо написано!
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и все это такое… Ах, как
хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила — все на меня поглядывал.
Городничий (жене и дочери).Полно, полно вам! (Осипу.)Ну что, друг, тебя накормили
хорошо?
Осип. Накормили, покорнейше благодарю;
хорошо накормили.
Осип (в сторону).А что говорить? Коли теперь накормили
хорошо, значит, после еще лучше накормят. (Вслух.)Да, бывают и графы.
Городничий.
Хорошо,
хорошо, я и сам рад. А что, друг…
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется. Больше всего любит, чтобы его приняли
хорошо, угощение чтоб было хорошее.
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было
хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип,
хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
Городничий.
Хорошо,
хорошо, и дело ты говоришь. Там я тебе дал на чай, так вот еще сверх того на баранки.
Хлестаков. А, да! помню. Вы очень
хорошо угостили завтраком.
Хлестаков.
Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень будет приятно. Я, знаете, этак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я все позабываю.
Хлестаков.
Хорошо, что присох. Я рад… (Вдруг и отрывисто.)Денег нет у вас?
Хлестаков. Ну, все равно. Я ведь только так.
Хорошо, пусть будет шестьдесят пять рублей. Это все равно. (Принимает деньги.)
Хлестаков.
Хорошо, пусть называется! Это можно.
Хлестаков.
Хорошо,
хорошо! Я об этом постараюсь, я буду говорить… я надеюсь… все это будет сделано, да, да… (Обращаясь к Бобчинскиму.)Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
Хлестаков (пишет).Ну,
хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Хлестаков (пишет).
Хорошо. Принеси только свечу.
Купцы. Да уж куда милость твоя ни запроводит его, все будет
хорошо, лишь бы, то есть, от нас подальше. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью: кланяемся тебе сахарцом и кузовком вина.
Xлестаков.
Хорошо,
хорошо. Ну, а ты? (Выпровожает старуху.)
Хлестаков.
Хорошо,
хорошо. Ступайте, ступайте! я распоряжусь.
Хлестаков. А,
хорошо… я сейчас.
Хлестаков. А, да! (Берет и рассматривает ассигнации.)Это
хорошо. Ведь это, говорят, новое счастье, когда новенькими бумажками.
Голос Осипа. Вот с этой стороны! сюда! еще!
хорошо. Славно будет! (Бьет рукою по ковру.)Теперь садитесь, ваше благородие!
Городничий. Ну, в Питере так в Питере; а оно
хорошо бы и здесь. Что, ведь, я думаю, уже городничество тогда к черту, а, Анна Андреевна?
Городничий. Э? вишь, чего захотела!
хорошо и красную. Ведь почему хочется быть генералом?
Анна Андреевна. Да
хорошо, когда ты был городничим. А там ведь жизнь совершенно другая.
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как
хорошо!
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно
хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Аммос Федорович. А черт его знает, что оно значит! Еще
хорошо, если только мошенник, а может быть, и того еще хуже.