Неточные совпадения
—
Куда ты девал нашего батюшку? — завопило разозленное
до неистовства сонмище, когда помощник градоначальника предстал перед
ним.
Более всего заботила
его Стрелецкая слобода, которая и при предшественниках
его отличалась самым непреоборимым упорством. Стрельцы довели энергию бездействия почти
до утонченности.
Они не только не являлись на сходки по приглашениям Бородавкина, но, завидев
его приближение, куда-то исчезали, словно сквозь землю проваливались. Некого было убеждать, не у кого было ни о чем спросить. Слышалось, что кто-то где-то дрожит, но где дрожит и как дрожит — разыскать невозможно.
На другой день, проснувшись рано, стали отыскивать"языка". Делали все это серьезно, не моргнув. Привели какого-то еврея и хотели сначала повесить
его, но потом вспомнили, что
он совсем не для того требовался, и простили. Еврей, положив руку под стегно, [Стегно́ — бедро.] свидетельствовал, что надо идти сначала на слободу Навозную, а потом кружить по полю
до тех пор, пока не явится урочище, называемое Дунькиным вра́гом. Оттуда же, миновав три повёртки, идти
куда глаза глядят.
Скорым шагом удалялся
он прочь от города, а за
ним, понурив головы и едва поспевая, следовали обыватели. Наконец к вечеру
он пришел. Перед глазами
его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой не замечалось ни одного бугорка, ни одной впадины.
Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать
до бесконечности. Это был тоже бред, но бред точь-в-точь совпадавший с тем бредом, который гнездился в
его голове…
То, что она уехала, не сказав
куда, то, что ее
до сих пор не было, то, что она утром еще ездила куда-то, ничего не сказав
ему, — всё это, вместе со странно возбужденным выражением ее лица нынче утром и с воспоминанием того враждебного тона, с которым она при Яшвине почти вырвала из
его рук карточки сына, заставило
его задуматься.