Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь,
шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Пошли к Почечуеву,
да на дороге Петр Иванович говорит: «Зайдем, — говорит, — в трактир.
Частный пристав.
Да так, как вы приказывали. Квартального Пуговицына я
послал с десятскими подчищать тротуар.
Осип.
Да так; все равно, хоть и
пойду, ничего из этого не будет. Хозяин сказал, что больше не даст обедать.
Слуга.
Да,
слава богу, все хорошо.
Слуга.
Да хозяин сказал, что не будет больше отпускать. Он, никак, хотел
идти сегодня жаловаться городничему.
Хлестаков (храбрясь).
Да вот вы хоть тут со всей своей командой — не
пойду! Я прямо к министру! (Стучит кулаком по столу.)Что вы? что вы?
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну,
да уж попробовать не куды
пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Хлестаков. Нет, батюшка меня требует. Рассердился старик, что до сих пор ничего не выслужил в Петербурге. Он думает, что так вот приехал
да сейчас тебе Владимира в петлицу и дадут. Нет, я бы
послал его самого потолкаться в канцелярию.
Городничий.
Да вы не извольте беспокоиться, он подождет. (Слуге.)
Пошел вон, тебе пришлют.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика
да бутылки толстобрюшки!
Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Марья Антоновна.
Да, право, маменька, чрез минуты две всё узнаем. Уж скоро Авдотья должна прийти. (Всматривается в окно и вскрикивает.)Ах, маменька, маменька! кто-то
идет, вон в конце улицы.
Анна Андреевна. Где
идет? У тебя вечно какие-нибудь фантазии. Ну
да,
идет. Кто же это
идет? Небольшого роста… во фраке… Кто ж это? а? Это, однако ж, досадно! Кто ж бы это такой был?
Анна Андреевна. Ну
да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо
идете. Ну что, где они? А?
Да говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Да,
слава богу, все благополучно.
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что
идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою,
да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Осип.
Да,
слава богу! Только знаете что, Иван Александрович?
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог
послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
А сам все
шел да шел упрямо по избранной дороге. Не видали, чтоб он задумывался над чем-нибудь болезненно и мучительно; по-видимому, его не пожирали угрызения утомленного сердца; не болел он душой, не терялся никогда в сложных, трудных или новых обстоятельствах, а подходил к ним, как к бывшим знакомым, как будто он жил вторично, проходил знакомые места.
Накалит солнышко затылок-то, голова, как чугун, кипит, а ты, согнувшись в три погибели, — косточки скрипят, —
идешь да идешь, и пути не видать, глаза потом залило, а душа-то плачется, а слеза-то катится, — эхма, Олеша, помалкивай!
— Да, сударь, всякому люду к нам теперь ходит множество. Ко мне — отцы, народ деловой, а к Марье Потапьевне — сынки наведываются. Да ведь и то сказать: с молодыми-то молодой поваднее, нечем со стариками. Смеху у них там… ну, а иной и глаза таращит — бабенке-то и лестно, будто как по ней калегвардское сердце сохнет! Народ военный, свежий, саблями побрякивает — а время-то, между тем,
идет да идет. Бывают и штатские, да всё такие же румяные да пшеничные — заодно я их всех «калегвардами» прозвал.
Неточные совпадения
Теперь уж не до гордости // Лежать в родном владении // Рядком с отцами, с дедами, //
Да и владенья многие // Барышникам
пошли.
Пей даром сколько вздумаешь — // На
славу угостим!..» // Таким речам неслыханным // Смеялись люди трезвые, // А пьяные
да умные // Чуть не плевали в бороду // Ретивым крикунам.
— Во времена досюльные // Мы были тоже барские, //
Да только ни помещиков, // Ни немцев-управителей // Не знали мы тогда. // Не правили мы барщины, // Оброков не платили мы, // А так, когда рассудится, // В три года раз
пошлем.
«И рад бы в рай,
да дверь-то // где?» — // Такая речь врывается // В лавчонку неожиданно. // — Тебе какую дверь? — // «
Да в балаган. Чу! музыка!..» // —
Пойдем, я укажу! —