Неточные совпадения
Эта лавочка представляла, точно, самое разнородное собрание диковинок:
картины большею частью
были писаны масляными красками, покрыты темно-зеленым лаком, в темно-желтых мишурных рамах.
Он слышал не раз рассказы о том, как иногда у лубочных продавцов
были отыскиваемы в сору
картины великих мастеров.
За сим он сделал жест рукой, как будто бы говоривший: «Так уж и
быть, пропадай
картина!»
В комнате
было тускло; неприятная мокрота сеялась в воздухе и проходила сквозь щели его окон, заставленные
картинами или нагрунтованным холстом.
— В таком случае удовлетворите Ивана Ивановича издельями своей профессии, — сказал квартальный, — он, может
быть, согласится взять
картинами.
Добро бы
были картины с благородным содержанием, чтобы можно
было на стену повесить, хоть какой-нибудь генерал со звездой или князя Кутузова портрет, а то вон мужика нарисовал, мужика в рубахе, слуги-то, что трет краски.
И всё это должен
был выслушать терпеливо бедный живописец. Квартальный надзиратель между тем занялся рассматриваньем
картин и этюдов и тут же показал, что у него душа живее хозяйской и даже
была не чужда художественным впечатлениям.
На краски теперь у меня
есть; на обед, на чай, на содержанье, на квартиру
есть; мешать и надоедать мне теперь никто не станет; куплю себе отличный манкен, закажу гипсовый торсик, сформую ножки, поставлю Венеру, накуплю гравюр с первых
картин.
Все вещи и всё, что ни
было: станок, холст,
картины,
были в тот же вечер перевезены на великолепную квартиру.
Почти невозможно
было выразить той необыкновенной тишины, которою невольно
были объяты все, вперившие глаза на
картину, — ни шелеста, ни звука; а
картина между тем ежеминутно казалась выше и выше; светлей и чудесней отделялась от всего и вся превратилась, наконец, в один миг, плод налетевшей с небес на художника мысли, миг, к которому вся жизнь человеческая
есть одно только приготовление.
Невольные слезы готовы
были покатиться по лицам посетителей, окруживших
картину.
Неподвижно, с отверстым ртом стоял Чартков перед
картиною, и, наконец, когда мало-помалу посетители и знатоки зашумели и начали рассуждать о достоинстве произведения и когда, наконец, обратились к нему с просьбою объявить свои мысли, он пришел в себя; хотел принять равнодушный, обыкновенный вид, хотел сказать обыкновенное, пошлое суждение зачерствелых художников, вроде следующего: «Да, конечно, правда, нельзя отнять таланта от художника;
есть кое-что; видно, что хотел он выразить что-то; однако же, что касается до главного…» И вслед за этим прибавить, разумеется, такие похвалы, от которых бы не поздоровилось никакому художнику.
Всё время он
был закрыт, загроможден другими
картинами и вовсе вышел у него из мыслей.
Теперь же, как нарочно, когда
были вынесены все модные портреты и
картины, наполнявшие мастерскую, он выглянул наверх вместе с прежними произведениями его молодости.
Здесь они
были совершенно развязны, щупали без церемонии книги и
картины, желая узнать доброту товара, и смело перебивали цену, набавляемую графами знатоками.
Высоким внутренним инстинктом почуял он присутствие мысли в каждом предмете; постигнул сам собой истинное значение слова «историческая живопись»; постигнул, почему простую головку, простой портрет Рафаэля, Леонардо да Винчи, Тициана, Корреджио можно назвать историческою живописью и почему огромная
картина исторического содержания всё-таки
будет tableau de genre [Жанровая, то
есть бытовая
картина (франц.).], несмотря на все притязанья художника на историческую живопись.
Не помню уже, в чем именно состоял сюжет ее, знаю только то — на
картине нужно
было поместить духа тьмы.
И прямодушный, честный в душе человек употребил интриги и происки, которыми дотоле всегда гнушался; добился, наконец, того, что на
картину объявлен
был конкурс и другие художники могли войти также с своими работами.
«В
картине художника, точно,
есть много таланта, — сказал он, — но нет святости в лицах;
есть даже, напротив того, что-то демонское в глазах, как будто бы рукою художника водило нечистое чувство».
— Нет, это Бог наказал меня;
картина моя поделом понесла посрамленье. Она
была замышлена с тем, чтобы погубить брата. Демонское чувство зависти водило моею кистью, демонское чувство должно
было и отразиться в ней.
Чувство божественного смиренья и кротости в лице Пречистой Матери, склонившейся над младенцем, глубокий разум в очах Божественного Младенца, как будто уже что-то прозревающих вдали, торжественное молчанье пораженных божественным чудом царей, повергнувшихся к ногам его, и, наконец, святая, невыразимая тишина, обнимающая всю
картину, — всё это предстало в такой согласной силе и могуществе красоты, что впечатленье
было магическое.
И долго все присутствовавшие оставались в недоумении, не зная, действительно ли они видели эти необыкновенные глаза, или это
была просто мечта, представшая только на миг глазам их, утружденным долгим рассматриваньем старинных
картин.
Ему пришла в голову прежняя мысль «писать скуку»: «Ведь жизнь многостороння и многообразна, и если, — думал он, — и эта широкая и голая, как степь, скука лежит в самой жизни, как лежат в природе безбрежные пески, нагота и скудость пустынь, то и скука может и должна быть предметом мысли, анализа, пера или кисти, как одна из сторон жизни: что ж, пойду, и среди моего романа вставлю широкую и туманную страницу скуки: этот холод, отвращение и злоба, которые вторглись в меня, будут красками и колоритом…
картина будет верна…»
Неточные совпадения
Была тут также лавочка // С
картинами и книгами, // Офени запасалися // Своим товаром в ней.
"
Была в то время, — так начинает он свое повествование, — в одном из городских храмов
картина, изображавшая мучения грешников в присутствии врага рода человеческого.
Никто не станет отрицать, что это
картина не лестная, но иною она не может и
быть, потому что материалом для нее служит человек, которому с изумительным постоянством долбят голову и который, разумеется, не может прийти к другому результату, кроме ошеломления.
— Ах, ляд вас побери! — говорил неустрашимый штаб-офицер, взирая на эту
картину. — Что ж мы, однако, теперь
будем делать? — спрашивал он в тоске помощника градоначальника.
Но Вронский спросил, не продается ли
картина. Для Михайлова теперь, взволнованного посетителями, речь о денежном деле
была весьма неприятна.