Неточные совпадения
— Ну так купи собак. Я тебе продам такую
пару, просто мороз по коже подирает! Брудастая, [Брудастая — «собака с усами и торчащей шерстью». (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)] с усами, шерсть
стоит вверх, как щетина. Бочковатость ребр уму непостижимая, лапа вся в комке, земли не заденет.
Иной даже,
стоя в
паре, переговаривает с другим об важном деле, а ногами в то же время, как козленок, вензеля направо и налево…
Иногда же, напротив, едешь по Лене от станции до станции, любуешься то горами, то торосом, то есть буграми льда, где Лена встала неровно; иногда видишь в одном месте
стоит пар над рекой.
Никто не отзывался. Было темно, под ногами мягко, и пахло навозом. Направо от двери в стойле
стояла пара молодых саврасых. Петр Николаич протянул руку — пусто. Он тронул ногой. Не легла ли? Нога ничего не встретила. «Куда ж они ее вывели?» подумал он. Запрягать — не запрягали, сани еще все наружи. Петр Николаич вышел из двери и крикнул громко:
Флаг на духане размок от дождя и повис, и сам духан с мокрой крышей казался темнее и ниже, чем он был раньше. Около дверей стояла арба; Кербалай, каких-то два абхазца и молодая татарка в шароварах, должно быть жена или дочь Кербалая, выносили из духана мешки с чем-то и клали их в арбу на кукурузовую солому. Около арбы, опустив головы,
стояла пара ослов. Уложив мешки, абхазцы и татарка стали накрывать их сверху соломой, а Кербалай принялся поспешно запрягать ослов.
На следующую ночь в левой башне, под которой приходилась конюшня, где
стояла пара лошадей, изумлявших своею силой и крепостью плаузского Рипертова конюшего, в круглой красной комнате горел яркий-преяркий огонь. Этот огонь пылал в простом кирпичном камине, куда сразу была завалена целая куча колючего сухого вереска.
Неточные совпадения
Высокая, узенькая карета, запряженная
парой серых,
стояла у подъезда.
Левина уже не поражало теперь, как в первое время его жизни в Москве, что для переезда с Воздвиженки на Сивцев Вражек нужно было запрягать в тяжелую карету
пару сильных лошадей, провезти эту карету по снежному месиву четверть версты и
стоять там четыре часа, заплатив за это пять рублей. Теперь уже это казалось ему натурально.
Было то время года, перевал лета, когда урожай нынешнего года уже определился, когда начинаются заботы о посеве будущего года и подошли покосы, когда рожь вся выколосилась и, серо зеленая, не налитым, еще легким колосом волнуется по ветру, когда зеленые овсы, с раскиданными по ним кустами желтой травы, неровно выкидываются по поздним посевам, когда ранняя гречиха уже лопушится, скрывая землю, когда убитые в камень скотиной
пары́ с оставленными дорогами, которые не берет соха, вспаханы до половины; когда присохшие вывезенные кучи навоза пахнут по зарям вместе с медовыми травами, и на низах, ожидая косы,
стоят сплошным морем береженые луга с чернеющимися кучами стеблей выполонного щавельника.
Смеркалось; на столе, блистая, // Шипел вечерний самовар, // Китайский чайник нагревая; // Под ним клубился легкий
пар. // Разлитый Ольгиной рукою, // По чашкам темною струею // Уже душистый чай бежал, // И сливки мальчик подавал; // Татьяна пред окном
стояла, // На стекла хладные дыша, // Задумавшись, моя душа, // Прелестным пальчиком писала // На отуманенном стекле // Заветный вензель О да Е.
Пока «Секрет» шел руслом реки, Грэй
стоял у штурвала, не доверяя руля матросу — он боялся мели. Пантен сидел рядом, в новой суконной
паре, в новой блестящей фуражке, бритый и смиренно надутый. Он по-прежнему не чувствовал никакой связи между алым убранством и прямой целью Грэя.