То же случилось и в эту холодную ночь. Чепурников жался к краю повозки, я кое-как
сидел в середине, стараясь не задавить Пушных, который все совал под меня голову с беспечностью сонного человека. Я всматривался в темноту: какие-то фантастические чудовища неясно проползали в вышине, навевая невеселые думы.
Неточные совпадения
Все дворяне
сидели за перегородочками
в своих уездах. По
середине залы стоял человек
в мундире и тонким, громким голосом провозглашал:
Подъехав к Калиновому лесу, мы нашли линейку уже там и, сверх всякого ожидания, еще телегу
в одну лошадь, на
середине которой
сидел буфетчик. Из-под сена виднелись: самовар, кадка с мороженой формой и еще кой-какие привлекательные узелки и коробочки. Нельзя было ошибиться: это был чай на чистом воздухе, мороженое и фрукты. При виде телеги мы изъявили шумную радость, потому что пить чай
в лесу на траве и вообще на таком месте, на котором никто и никогда не пивал чаю, считалось большим наслаждением.
— Положение, изволите видеть, странное, — продолжал председатель, возвышая голос, — тем, что ей, этой Масловой, предстояло одно из двух: или почти оправдание, тюремное заключение,
в которое могло быть зачислено и то, что она уже
сидела, даже только арест, или каторга, —
середины нет. Если бы вы прибавили слова: «но без намерения причинить смерть», то она была бы оправдана.
Молодые берендеи водят круги; один круг ближе к зрителям, другой поодаль. Девушки и парни
в венках. Старики и старухи кучками
сидят под кустами и угощаются брагой и пряниками.
В первом кругу ходят: Купава, Радушка, Малуша, Брусило, Курилка,
в середине круга: Лель и Снегурочка. Мизгирь, не принимая участия
в играх, то показывается между народом, то уходит
в лес. Бобыль пляшет под волынку. Бобылиха, Мураш и несколько их соседей
сидят под кустом и пьют пиво. Царь со свитой смотрит издали на играющих.
Я
сидел на лежанке ни жив ни мертв, не веря тому, что видел: впервые при мне он ударил бабушку, и это было угнетающе гадко, открывало что-то новое
в нем, — такое, с чем нельзя было примириться и что как будто раздавило меня. А он всё стоял, вцепившись
в косяк, и, точно пеплом покрываясь, серел, съеживался. Вдруг вышел на
середину комнаты, встал на колени и, не устояв, ткнулся вперед, коснувшись рукою пола, но тотчас выпрямился, ударил себя руками
в грудь: