— Постой, Катерина! ступай, мой ненаглядный Иван, я поцелую тебя! Нет,
дитя мое, никто не тронет волоска твоего. Ты вырастешь на славу отчизны; как вихорь будешь ты летать перед козаками, с бархатною шапочкою на голове, с острою саблею в руке. Дай, отец, руку! Забудем бывшее между нами. Что сделал перед тобою неправого — винюсь. Что же ты не даешь руки? — говорил Данило отцу Катерины, который стоял на одном месте, не выражая на лице своем ни гнева, ни примирения.
Неточные совпадения
Вот один раз Пидорка схватила, заливаясь слезами, на руки Ивася своего: «Ивасю
мой милый, Ивасю
мой любый! беги к Петрусю,
мое золотое
дитя, как стрела из лука; расскажи ему все: любила б его карие очи, целовала бы его белое личико, да не велит судьба
моя.
— А что до этого дьявола в вывороченном тулупе, то его, в пример другим, заковать в кандалы и наказать примерно. Пусть знают, что значит власть! От кого же и голова поставлен, как не от царя? Потом доберемся и до других хлопцев: я не забыл, как проклятые сорванцы вогнали в огород стадо свиней, переевших
мою капусту и огурцы; я не забыл, как чертовы
дети отказались вымолотить
мое жито; я не забыл… Но провались они, мне нужно непременно узнать, какая это шельма в вывороченном тулупе.
«Что за картина! что за чудная живопись! — рассуждал он, — вот, кажется, говорит! кажется, живая! а
дитя святое! и ручки прижало! и усмехается, бедное! а краски! боже ты
мой, какие краски! тут вохры, я думаю, и на копейку не пошло, все ярь да бакан...
— Мне нет от него покоя! Вот уже десять дней я у вас в Киеве; а горя ни капли не убавилось. Думала, буду хоть в тишине растить на месть сына… Страшен, страшен привиделся он мне во сне! Боже сохрани и вам увидеть его! Сердце
мое до сих пор бьется. «Я зарублю твое
дитя, Катерина, — кричал он, — если не выйдешь за меня замуж!..» — и, зарыдав, кинулась она к колыбели, а испуганное
дитя протянуло ручонки и кричало.
— Пусть попробует он, окаянный антихрист, прийти сюда; отведает, бывает ли сила в руках старого козака. Бог видит, — говорил он, подымая кверху прозорливые очи, — не летел ли я подать руку брату Данилу? Его святая воля! застал уже на холодной постеле, на которой много, много улеглось козацкого народа. Зато разве не пышна была тризна по нем? выпустили ли хоть одного ляха живого? Успокойся же,
мое дитя! никто не посмеет тебя обидеть, разве ни меня не будет, ни
моего сына.
Она зари не замечает, // Сидит с поникшею главой // И на письмо не напирает // Своей печати вырезной. // Но, дверь тихонько отпирая, // Уж ей Филипьевна седая // Приносит на подносе чай. // «Пора,
дитя мое, вставай: // Да ты, красавица, готова! // О пташка ранняя моя! // Вечор уж как боялась я! // Да, слава Богу, ты здорова! // Тоски ночной и следу нет, // Лицо твое как маков цвет». —
Неточные совпадения
Идите вон!.. подкидыши, // Не
дети вы
мои!»
И я же, по грехам
моим, // Сгубил
дитя невинное…
Г-жа Простакова (увидя Кутейкина и Цыфиркина). Вот и учители! Митрофанушка
мой ни днем, ни ночью покою не имеет. Свое
дитя хвалить дурно, а куда не бессчастна будет та, которую приведет Бог быть его женою.
Г-жа Простакова (работая). Ах, Господи Боже
мой! Уж
ребенок не смей и избранить Пафнутьича! Уж и разгневался!