Цитаты со словом «шёл»
«Это что за невидаль: „Вечера на хуторе близ Диканьки“? Что это за „Вечера“? И швырнул в свет какой-то пасичник!
Слава богу! еще мало ободрали гусей на перья и извели тряпья на бумагу! Еще мало народу, всякого звания и сброду, вымарало пальцы в чернилах! Дернула же охота и пасичника потащиться вслед за другими! Право, печатной бумаги развелось столько, что не придумаешь скоро, что бы такое завернуть в нее».
Это все равно как, случается, иногда зайдешь в покои великого пана: все обступят тебя и
пойдут дурачить.
«Куда, куда, зачем?
пошел, мужик, пошел!..»
На балы если вы едете, то именно для того, чтобы повертеть ногами и позевать в руку; а у нас соберется в одну хату толпа девушек совсем не для балу, с веретеном, с гребнями; и сначала будто и делом займутся: веретена шумят, льются песни, и каждая не подымет и глаз в сторону; но только нагрянут в хату парубки с скрыпачом — подымется крик, затеется шаль,
пойдут танцы и заведутся такие штуки, что и рассказать нельзя.
Бывало, поставит перед собою палец и, глядя на конец его,
пойдет рассказывать — вычурно да хитро, как в печатных книжках!
Вот, случилось раз,
пошли они вместе с отцом в поле.
Представьте себе, что как внесешь сот — дух
пойдет по всей комнате, вообразить нельзя какой: чист, как слеза или хрусталь дорогой, что бывает в серьгах.
Много прохожих поглядывало с завистью на высокого гончара, владельца сих драгоценностей, который медленными шагами
шел за своим товаром, заботливо окутывая глиняных своих щеголей и кокеток ненавистным для них сеном.
Рядом с ним
шла привязанная к возу кобыла, смиренный вид которой обличал преклонные лета ее.
— Так ты думаешь, земляк, что плохо
пойдет наша пшеница? — говорил человек, с вида похожий на заезжего мещанина, обитателя какого-нибудь местечка, в пестрядевых, запачканных дегтем и засаленных шароварах, другому, в синей, местами уже с заплатами, свитке и с огромною шишкою на лбу.
Тут приятели побрались за шапки, и
пошло лобызание; наш Голопупенков сын, однако ж, не теряя времени, решился в ту же минуту осадить нового своего знакомого.
— Бог знает, что говоришь ты, кум! Как можно, чтобы черта впустил кто-нибудь в шинок? Ведь у него же есть,
слава богу, и когти на лапах, и рожки на голове.
Да я и позабыла… дай примерить очинок, хоть мачехин, как-то он мне придется!» Тут встала она, держа в руках зеркальце, и, наклонясь к нему головою, трепетно
шла по хате, как будто бы опасаясь упасть, видя под собою вместо полу потолок с накладенными под ним досками, с которых низринулся недавно попович, и полки, уставленные горшками.
И начала притопывать ногами, все, чем далее, смелее; наконец левая рука ее опустилась и уперлась в бок, и она
пошла танцевать, побрякивая подковами, держа перед собою зеркало и напевая любимую свою песню...
— Ну, дочка!
пойдем скорее! Хивря с радости, что я продал кобылу, побежала, — говорил он, боязливо оглядываясь по сторонам, — побежала закупать себе плахт и дерюг всяких, так нужно до приходу ее все кончить!
Да,
слава богу, вот я сколько живу уже на свете, видел таких иноверцев, которым провозить попа в решете [То есть солгать на исповеди.
И родной отец — враг мне: неволит
идти за нелюбого ляха.
Не
пойду я танцевать с женихом своим: понесут меня.
«А я думал, несчастный,
идти в Крым и Туречину, навоевать золота и с добром приехать к тебе, моя красавица.
Тетка покойного деда немного изумилась, увидевши Петруся в шинке, да еще в такую пору, когда добрый человек
идет к заутрене, и выпучила на него глаза, как будто спросонья, когда потребовал он кухоль сивухи мало не с полведра.
«Славная красавица!» — подумал Петро, и мурашки
пошли по спине его.
Все
пошло кругом в голове его!
Поляку дали под нос дулю, да и заварили свадьбу: напекли шишек, нашили рушников и хусток, выкатили бочку горелки; посадили за стол молодых; разрезали коровай; брякнули в бандуры, цимбалы, сопилки, кобзы — и
пошла потеха…
Раз кто-то уже, видно, сжалился над ней, посоветовал
идти к колдунье, жившей в Медвежьем овраге, про которую ходила слава, что умеет лечить все на свете болезни.
Решилась попробовать последнее средство; слово за слово, уговорила старуху
идти с собою.
Пидорка дала обет
идти на богомолье; собрала оставшееся после отца имущество, и через несколько дней ее точно уже не было на селе.
Козак
идет по улице, бренчит рукою по струнам и подплясывает.
— О, ты мне не надоел, — молвила она, усмехнувшись. — Я тебя люблю, чернобровый козак! За то люблю, что у тебя карие очи, и как поглядишь ты ими — у меня как будто на душе усмехается: и весело и хорошо ей; что приветливо моргаешь ты черным усом своим; что ты
идешь по улице, поешь и играешь на бандуре, и любо слушать тебя.
— Я
пойду! — сказал, остановившись, мужик.
— Нет, хлопцы, нет, не хочу! Что за разгулье такое! Как вам не надоест повесничать? И без того уже прослыли мы бог знает какими буянами. Ложитесь лучше спать! — Так говорил Левко разгульным товарищам своим, подговаривавшим его на новые проказы. — Прощайте, братцы! покойная вам ночь! — и быстрыми шагами
шел от них по улице.
Я увещевал вас
идти спать, но теперь раздумал и готов хоть целую ночь сам гулять с вами.
— Что ж мы, ребята, за холопья? Разве мы не такого роду, как и он? Мы,
слава богу, вольные козаки! Покажем ему, хлопцы, что мы вольные козаки!
— Дай бог, — сказал голова, выразив на лице своем что-то подобное улыбке. — Теперь еще,
слава богу, винниц развелось немного. А вот в старое время, когда провожал я царицу по Переяславской дороге, еще покойный Безбородько… [Безбородко — секретарь Екатерины II, в качестве министра иностранных дел сопровождал ее во время поездки в Крым.]
— Вот я и домой пришел! — говорил он, садясь на лавку у дверей и не обращая никакого внимания на присутствующих. — Вишь, как растянул вражий сын, сатана, дорогу!
Идешь, идешь, и конца нет! Ноги как будто переломал кто-нибудь. Достань-ка там, баба, тулуп, подостлать мне. На печь к тебе не приду, ей-богу, не приду: ноги болят! Достань его, там он лежит, близ покута; гляди только, не опрокинь горшка с тертым табаком. Или нет, не тронь, не тронь! Ты, может быть, пьяна сегодня… Пусть, уже я сам достану.
— Оставь, сват, отдохнуть! — сказал винокур, удерживая его за руку. — Это полезный человек; побольше такого народу — и винница наша славно бы
пошла…
В размышлении
шли они все трое, потупив головы, и вдруг, на повороте в темный переулок, разом вскрикнули от сильного удара по лбам, и такой же крик отгрянул в ответ им. Голова, прищуривши глаз свой, с изумлением увидел писаря с двумя десятскими.
— А я к тебе
иду, пан писарь.
— Что вы, братцы! — говорил винокур. —
Слава богу, волосы у вас чуть не в снегу, а до сих пор ума не нажили: от простого огня ведьма не загорится! Только огонь из люльки может зажечь оборотня. Постойте, я сейчас все улажу!
— Ну, теперь
пойдет голова рассказывать, как вез царицу! — сказал Левко и быстрыми шагами и радостно спешил к знакомой хате, окруженной низенькими вишнями. «Дай тебе бог небесное царство, добрая и прекрасная панночка, — думал он про себя. — Пусть тебе на том свете вечно усмехается между ангелами святыми! Никому не расскажу про диво, случившееся в эту ночь; тебе одной только, Галю, передам его. Ты одна только поверишь мне и вместе со мною помолишься за упокой души несчастной утопленницы!»
Фома Григорьевич! а нуте яку-небудь страховинну казочку! а нуте, нуте!..» — тара-та-та, та-та-та, и
пойдут, и пойдут…
Один раз задумалось вельможному гетьману
послать зачем-то к царице грамоту.
Деду вспало на ум, что у него нет ни огнива, ни табаку наготове: вот и
пошел таскаться по ярмарке.
Пошли калякать, калякать так, что дед совсем уже было позабыл про путь свой.
Пошел посмотреть коней — ни своего, ни запорожского!
«Ну, думает, нечего делать,
пойду пешком: авось попадется на дороге какой-нибудь барышник, едущий с ярмарки, как-нибудь уже куплю коня».
Много будет стуку по лесу, только ты не
иди в те стороны, откуда заслышишь стук; а будет перед тобою малая дорожка, мимо обожженного дерева, дорожкою этою иди, иди, иди…
Станет тебя терновник царапать, густой орешник заслонять дорогу — ты все
иди; и как придешь к небольшой речке, тогда только можешь остановиться.
«Ну, думает, ведьма подтасовала; теперь я сам буду сдавать». Сдал. Засветил козыря. Поглядел на карты: масть хоть куда, козыри есть. И сначала дело
шло как нельзя лучше; только ведьма — пятерик с королями! У деда на руках одни козыри; не думая, не гадая долго, хвать королей по усам всех козырями.
Глядь — в самом деле простая масть. Что за дьявольщина! Пришлось в другой раз быть дурнем, и чертаньё
пошло снова драть горло: «Дурень, дурень!» — так, что стол дрожал и карты прыгали по столу. Дед разгорячился; сдал в последний раз. Опять идет ладно. Ведьма опять пятерик; дед покрыл и набрал из колоды полную руку козырей.
Цитаты из русской классики со словом «шёл»
Ассоциации к слову «идти»
Предложения со словом «идти»
- Только теперь речь шла уже о программе и способах выполнения работ.
- Не всегда истинный смысл примет лежит на поверхности, современному человеку порой приходится довольно долго размышлять над их сутью, чтобы понять, о чём на самом деле идёт речь.
- О каком процветании семейного дела могла идти речь, когда такой паразит без зазрения совести высасывает последние крохи из общего состояния?
- (все предложения)
Сочетаемость слова «идти»
Афоризмы русских писателей со словом «идти»
- Желуди-то одинаковы, но когда вырастут из них молодые дубки — из одного дубка делают кафедру для ученого, другой идет на рамку для портрета любимой девушки, в из третьего дубка смастерят такую виселицу, что любо-дорого…
- Материнское счастье идет от народного счастья, как стебель от корня. Нет материнской судьбы без народной судьбы.
- Годов тяжелых вереница
Шла над тобой, а ты жива,
Семисотлетняя столица
Народа русского, Москва!
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно