Неточные совпадения
Мы вышли из западни. И без того душный воздух был теперь наполнен густыми клубами динамитных паров и пылью. Лампы погасли. Мы очутились
в полном мраке. Выйдя из западни, мы ощутили только одно — глубокую, густую темь. Эта темь была так густа, что осенняя ночь
в сравнении с ней казалась сумерками. Дышалось тяжело. Ощупью, по колено
в воде, стараясь не сбиться с деревянной настилки, мы
пошли к
камере. Я попробовал зажечь спичку, но она погасла. Пришлось ожидать, пока вентилятор очистит воздух.
— Елизаветинских времен штучка, — сказал Тагильский. — Отлично, крепко у нас тюрьмы строили. Мы
пойдем в камеру подследственного, не вызывая его в контору. Так — интимнее будет, — поспешно ворчал он.
Но обыска не было, к следователю его всё не требовали. Позвали только на шестой день. Перед тем, как
идти в камеру, он надел чистое бельё, лучший свой пиджак, ярко начистил сапоги и нанял извозчика. Сани подскакивали на ухабах, а он старался держаться прямо и неподвижно, потому что внутри у него всё было туго натянуто и ему казалось — если он неосторожно двинется, с ним может случиться что-то нехорошее. И на лестницу в камеру он вошёл не торопясь, осторожно, как будто был одет в стекло.
Неточные совпадения
Когда дело было прочтено, Степан Аркадьич встал потянувшись и, отдавая дань либеральности времени,
в присутствии достал папироску и
пошел в свой кабинет. Два товарища его, старый служака Никитин и камер-юнкер Гриневич, вышли с ним.
За чаем
в этот день по всем
камерам острога
шли оживленные разговоры о том, что
в этот день должны были быть наказаны розгами два арестанта.
В обычное время
в остроге просвистели по коридорам свистки надзирателей; гремя железом, отворились двери коридоров и
камер, зашлепали босые ноги и каблуки котов, по коридорам прошли парашечники, наполняя воздух отвратительною вонью; умылись, оделись арестанты и арестантки и вышли по коридорам на поверку, а после поверки
пошли за кипятком для чая.
Оказалось, что грамотных было больше 20 человек. Англичанин вынул из ручного мешка несколько переплетенных Новых Заветов, и мускулистые руки с крепкими черными ногтями из-за посконных рукавов потянулись к нему, отталкивая друг друга. Он роздал
в этой
камере два Евангелия и
пошел в следующую.
Когда загремел замок, и Маслову впустили
в камеру, все обратились к ней. Даже дочь дьячка на минуту остановилась, посмотрела на вошедшую, подняв брови, но, ничего не сказав, тотчас же
пошла опять ходить своими большими, решительными шагами. Кораблева воткнула иголку
в суровую холстину и вопросительно через очки уставилась на Маслову.