Прощай, свидетель падшей славы, // Петровский замок. Ну! не стой, // Пошел! Уже столпы заставы // Белеют; вот уж по Тверской // Возок несется чрез ухабы. // Мелькают мимо будки, бабы, // Мальчишки, лавки, фонари, // Дворцы, сады, монастыри, // Бухарцы, сани, огороды, // Купцы, лачужки, мужики, // Бульвары, башни, казаки, // Аптеки, магазины моды, // Балконы, львы на воротах // И
стаи галок на крестах.
Пушки замолчали. Серенькое небо украсилось двумя заревами, одно — там, где спускалось солнце, другое — в стороне Пресни. Как всегда под вечер, кружилась
стая галок и ворон. Из переулка вырвалась лошадь, — в санках сидел согнувшись Лютов.
Наступал вечер. Поля, лощина, луг, обращенные росою и туманом в бесконечные озера, мало-помалу исчезали во мгле ночи; звезды острым своим блеском отражались в почерневшей реке, сосновый лес умолкал, наступала мертвая тишина, и Акуля снова направлялась к околице, следя с какою-то неребяческою грустью за
стаями галок, несшихся на ночлег в теплые родные гнезда.
Неточные совпадения
Наконец роковое утро настало, и в небе послышалось усиленное карканье ворон и
галок, которые, чуя близкую кровь, слетались отовсюду в Китай-город, кружились
стаями над площадью и унизывали черными рядами церковные кресты, князьки и гребни домов и самые виселицы.
Миллионы
галок кружились отдельными
стаями над лугами и озерами; крики их, пропадавшие в воздухе, еще сильнее давали чувствовать всю необъятность этого простора, облитого солнцем и пропадавшего в невидимом, слегка отуманенном горизонте.
И не стало жизни нам богатой, // Редко в поле выходил оратай, // Вороны над пашнями кружились, // На убитых с криками садились, // Да слетались
галки на беседу, // Собираясь
стаями к обеду…
Сквозь стекла двери было видно над зеленой крышей нового дома красное вечернее небо, и высоко в нем несчетной
стаей летали
галки.