Бабки в жизни бань играли большую роль, из-за бабок многие специально
приходили в баню. Ими очень дорожили хозяева бань: бабки исправляли вывихи, «заговаривали грыжу», правили животы как мужчинам, так и женщинам, накладывая горшок.
Неточные совпадения
И по себе сужу: проработал я полвека московским хроникером и бытописателем, а мне и на ум не
приходило хоть словом обмолвиться о
банях, хотя я знал немало о них, знал бытовые особенности отдельных
бань; встречался там с интереснейшими москвичами всех слоев, которых не раз описывал при другой обстановке. А ведь
в Москве было шестьдесят самых разнохарактерных, каждая по-своему,
бань, и, кроме того, все они имели постоянное население, свое собственное, сознававшее себя настоящими москвичами.
В Сандуновские
бани приходил мыться владелец пассажа миллионер Солодовников, который никогда не спрашивал — сколько, а молча совал двугривенный, из которого банщику доставался только гривенник.
Приходит, согнувшись, человек
в баню, к приказчику, и просит позвать бабку.
Тогда
бани держал Бирюков, банный король, как его звали
в Москве. Он
в Москву
пришел в лапотках, мальчиком, еще при Ламакиных,
в бани, проработал десять лет, понастроил ряд
бань, держал и Сандуновские…
Купаться
в бассейн Сандуновских
бань приходили артисты лучших театров, и между ними почти столетний актер, которого принял
в знак почтения к его летам Корш. Это Иван Алексеевич Григоровский, служивший на сцене то
в Москве, то
в провинции и теперь игравший злодеев
в старых пьесах, которые он знал наизусть и играл их еще
в сороковых годах.
Представьте себе комнату шагов в двенадцать длиною и такой же ширины, в которую набилось, может быть, до ста человек разом, и уж по крайней мере, наверно, восемьдесят, потому что арестанты разделены были всего на две смены, а всех нас
пришло в баню до двухсот человек.
Неточные совпадения
Другой студент, плотненький, розовощекий, гладко причесанный, сидел
в кресле, поджав под себя коротенькую ножку, он казался распаренным, как будто только что
пришел из
бани. Не вставая, он лениво протянул Самгину пухлую детскую ручку и вздохнул:
Вечером мы ходили
в баню. За время путешествия я так сжился с казаками, что мне не хотелось от них отделяться. После
бани мы все вместе пили чай. Это было
в последний раз. Вскоре
пришел поезд, и мы разошлись по вагонам.
Обыкновенно дядя Михайло являлся вечером и всю ночь держал дом
в осаде, жителей его
в трепете; иногда с ним
приходило двое-трое помощников, отбойных кунавинских мещан; они забирались из оврага
в сад и хлопотали там во всю ширь пьяной фантазии, выдергивая кусты малины и смородины; однажды они разнесли
баню, переломав
в ней всё, что можно было сломать: полок, скамьи, котлы для воды, а печь разметали, выломали несколько половиц, сорвали дверь, раму.
Вот загудел и свисток на фабрике. Под окнами затопали торопливо шагавшие с фабрики рабочие — все торопились по домам, чтобы поскорее попасть
в баню. Вот и зять Прокопий
пришел.
У старика, целую жизнь просидевшего
в караулке, родилась какая-то ненависть вот именно к этому свистку. Ну, чего он воет, как собака? Раз, когда Слепень сладко дремал
в своей караулке, натопленной, как
баня, расщелявшаяся деревянная дверь отворилась, и, нагнувшись,
в нее вошел Морок. Единственный заводский вор никогда и глаз не показывал на фабрику, а тут сам
пришел.