Неточные совпадения
На Трубе у бутаря часто встречались два любителя его бергамотного табаку — Оливье и один из братьев Пеговых, ежедневно ходивший из своего богатого дома в Гнездниковском переулке за своим
любимым бергамотным, и покупал он его всегда на копейку, чтобы свеженький
был. Там-то они и сговорились
с Оливье, и Пегов купил у Попова весь его громадный пустырь почти в полторы десятины. На месте будок и «Афонькина кабака» вырос на земле Пегова «Эрмитаж Оливье», а непроездная площадь и улицы
были замощены.
Круг роскошных, соединенных между собой зал и гостиных замыкал несколько мелких служебных комнат без окон, представлявших собой островок, замаскированный наглухо стенами, вокруг которого располагалось круглое фойе.
Любимым местом гуляющей по фойе публики всегда
был белый зал
с мягкой мебелью и уютными уголками.
Когда новое помещение для азартной игры освободило большой двухсветный зал, в него
были перенесены из верхних столовых ужины в свободные от собраний вечера. Здесь ужинали группами, и каждая имела свой стол. Особым почетом пользовался длинный стол, накрытый на двадцать приборов. Стол этот назывался «пивным», так как пиво
было любимым напитком членов стола и на нем ставился бочонок
с пивом. Кроме этого, стол имел еще два названия: «профессорский» и «директорский».
Неточные совпадения
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет
с коня
любимого! //
С тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату
быть в горсти!..
— Славу Богу, — сказал Матвей, этим ответом показывая, что он понимает так же, как и барин, значение этого приезда, то
есть что Анна Аркадьевна,
любимая сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа
с женой.
Так что, несмотря на уединение или вследствие уединения, жизнь eго
была чрезвычайно наполнена, и только изредка он испытывал неудовлетворенное желание сообщения бродящих у него в голове мыслей кому-нибудь, кроме Агафьи Михайловны хотя и
с нею ему случалось нередко рассуждать о физике, теории хозяйства и в особенности о философии; философия составляла
любимый предмет Агафьи Михайловны.
И смерть эта, которая тут, в этом
любимом брате,
с просонков стонущем и безразлично по привычке призывавшем то Бога, то чорта,
была совсем не так далека, как ему прежде казалось.
Несмотря на испытываемое им чувство гордости и как бы возврата молодости, когда
любимая дочь шла
с ним под руку, ему теперь как будто неловко и совестно
было за свою сильную походку, за свои крупные, облитые жиром члены. Он испытывал почти чувство человека неодетого в обществе.