Неточные совпадения
Я много лет изучал трущобы и часто посещал Хитров рынок,
завел там знакомства, меня
не стеснялись и звали «газетчиком».
Многие из товарищей-литераторов просили меня
сводить их на Хитров и показать трущобы, но никто
не решался войти в «Сухой овраг» и даже в «Утюг». Войдем на крыльцо, спустимся несколько шагов вниз в темный подземный коридор — и просятся назад.
Работая в «Русских ведомостях», я часто встречался с Глебом Ивановичем.
Не раз просиживали мы с ним подолгу и в компании и вдвоем, обедывали и вечера вместе
проводили. Как-то Глеб Иванович обедал у меня, и за стаканом вина разговор пошел о трущобах.
Тащат и тащат. Хочешь
не хочешь,
заведут в лавку. А там уже обступят другие приказчики: всякий свое дело делает и свои заученные слова говорит. Срепетовка ролей и исполнение удивительные. Заставят пересмотреть, а то и примерить все: и шубу, и пальто, и поддевку.
Библиотека эта по завещанию поступила в музей. И старик Хлудов до седых волос вечера
проводил по-молодому, ежедневно за лукулловскими ужинами в Купеческом клубе, пока в 1882 году
не умер скоропостижно по пути из дома в клуб. Он ходил обыкновенно в высоких сапогах, в длинном черном сюртуке и всегда в цилиндре.
Они являлись в клуб обедать и уходили после ужина. В карты они
не играли, а целый вечер сидели в клубе, пили, ели, беседовали со знакомыми или
проводили время в читальне, надо заметить, всегда довольно пустой, хотя клуб имел прекрасную библиотеку и выписывал все русские и многие иностранные журналы.
Из-под соломы
не было видно даже поперечного гранитного тротуара, который, только для своего удобства, Ляпины
провели в Купеческий клуб от своего подъезда.
За работу Н. И. Струнникову Брокар денег
не давал, а только платил за него пятьдесят рублей в училище и содержал «на всем готовом». А содержал так:
отвел художнику в сторожке койку пополам с рабочим, — так двое на одной кровати и спали, и кормил вместе со своей прислугой на кухне. Проработал год Н. И. Струнников и пришел к Брокару...
Только немногим удавалось завоевать свое место в жизни. Счастьем было для И. Левитана с юных дней попасть в кружок Антона Чехова. И. И. Левитан был беден, но старался по возможности прилично одеваться, чтобы быть в чеховском кружке, также в то время бедном, но талантливом и веселом. В дальнейшем через знакомых оказала поддержку талантливому юноше богатая старуха Морозова, которая его даже в лицо
не видела.
Отвела ему уютный, прекрасно меблированный дом, где он и написал свои лучшие вещи.
Вот за шампанским кончает обед шумная компания… Вскакивает, жестикулирует, убеждает кого-то франт в смокинге, с брюшком. Набеленная, с накрашенными губами дама курит папиросу и пускает дым в лицо и подливает вино в стакан человеку во френче. Ему, видимо, неловко в этой компании, но он в центре внимания. К нему относятся убеждающие жесты жирного франта. С другой стороны около него трется юркий человек и показывает какие-то бумаги. Обхаживаемый
отводит рукой и
не глядит, а тот все лезет, лезет…
Полгода он обыкновенно
проводил за границей, а другие полгода — в Москве, почти никого
не принимая у себя.
Его
отводят в одну из камер, маленькие окна которой прямо глядят на генерал-губернаторский дом, но снаружи сквозь них ничего
не видно: сверх железной решетки окна затянуты частой проволочной сеткой, заросшей пылью.
Во-первых, он при заказе никогда
не посылал завали арестантам, а всегда свежие калачи и сайки; во-вторых, у него велся особый счет, по которому видно было, сколько барыша давали эти заказы на подаяние, и этот барыш он целиком
отвозил сам в тюрьму и жертвовал на улучшение пищи больным арестантам. И делал все это он «очень просто»,
не ради выгод или медальных и мундирных отличий благотворительных учреждений.
Ежедневно все игроки с нетерпением ждали прихода князей: без них игра
не клеилась. Когда они появлялись, стол оживал. С неделю они ходили ежедневно, проиграли больше ста тысяч, как говорится,
не моргнув глазом — и вдруг в один вечер
не явились совсем (их уже было решено
провести в члены-соревнователи Кружка).
Когда появилось в печати «Путешествие в Арзрум», где Пушкин так увлекательно описал тифлисские бани, Ламакина выписала из Тифлиса на пробу банщиков-татар, но они у коренных москвичей, любивших горячий полок и душистый березовый веник, особого успеха
не имели, и их больше уже
не выписывали. Зато наши банщики приняли совет Пушкина и
завели для любителей полотняный пузырь для мыла и шерстяную рукавицу.
— Первое — это надо Сандуновские бани сделать такими, каких Москва еще
не видела и
не увидит. Вместо развалюхи построим дворец для бань, сделаем все по последнему слову науки, и чем больше вложим денег, тем больше будем получать доходов, а Хлудовых
сведем на нет. О наших банях заговорит печать, и ты — знаменитость!
Придя в трактир, Федор садился за буфетом вместе со своим другом Кузьмой Егорычем и его братом Михаилом — содержателями трактира. Алексей шел в бильярдную, где вел разговоры насчет бегов, а иногда и сам играл на бильярде по рублю партия, но всегда так
сводил игру, что ухитрялся даже с шулеров выпрашивать чуть
не в полпартии авансы, и редко проигрывал, хотя играл
не кием, а мазиком.
— Ваня! Как ты врешь! Когда ты мог с молоденькими славно время
проводить, тогда телеграфов еще
не было.
Первое время еще
возили по Питерскому тракту ссылаемых в Сибирь, а потом все стали ездить по железной дороге, и товары пошли в вагонах. Закрылось здание кордегардии.
Не кричали больше «подвысь!».
Вспоминал Разоренов, как Ямская слобода стала городом, потом, как заставу отменили и как дорогой, еще до самой воли, сквозь эти ворота
возили возы березовых розог для порки крепостных — и
не одних крепостных, а всего «подлого сословия люда». Пороли до отмены крепостного права и телесного наказания, а затем и розги перестали
возить. Порки производили каждую субботу, кроме Страстной и Масленой.
Я
не помню ни фамилии гробовщика, ни того «червонного валета», для которого он доставил роскошный гроб, саван и покров. Покойник лежал в своей квартире, в одном из переулков на Тверской. Духовенство его отпело и пошло
провожать на Ваганьково. Впереди певчие в кафтанах, сзади две кареты и несколько молодых людей сопровождают катафалк.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа
завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог
провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Хлестаков. Да, совсем темно. Хозяин
завел обыкновение
не отпускать свечей. Иногда что-нибудь хочется сделать, почитать или придет фантазия сочинить что-нибудь, —
не могу: темно, темно.
Я даже думаю (берет его под руку и
отводит в сторону),я даже думаю,
не было ли на меня какого-нибудь доноса.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию
проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а
не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я
не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.