Понемногу на место вымиравших помещиков номера заселялись новыми жильцами, и всегда
на долгие годы. Здесь много лет жили писатель С. Н. Филиппов и доктор Добров, жили актеры-москвичи, словом, спокойные, небогатые люди, любившие уют и тишину.
Неточные совпадения
— Эту лошадь — завтра в деревню. Вчера
на Конной у Илюшина взял за сорок рублей киргизку… Добрая. Четыре года. Износу ей не будет…
На той неделе обоз с рыбой из-за Волги пришел. Ну, барышники у них лошадей укупили, а с нас вдвое берут. Зато в
долг. Каждый понедельник трешку плати. Легко разве? Так все извозчики обзаводятся. Сибиряки привезут товар в Москву и половину лошадей распродадут…
Знали еще букинисты одного курьезного покупателя.
Долгое время ходил
на Сухаревку старый лакей с аршином в руках и требовал книги в хороших переплетах и непременно известного размера. За ценой не стоял. Его чудак барин, разбитый параличом и не оставлявший постели, таким образом составлял библиотеку, вид которой утешал его.
Выли и «вечные ляпинцы». Были три художника — Л., Б. и X., которые по десять — пятнадцать лет жили в «Ляпинке» и оставались в ней
долгое время уже по выходе из училища. Обжились тут, обленились. Существовали разными способами: писали картинки для Сухаревки, малярничали, когда трезвые… Ляпины это знали, но не гнали: пускай живут, а то пропадут
на Хитровке.
А
на том месте, где сейчас висят цепи Пугачева, которыми он был прикован к стене тюрьмы, тогда висела «черная доска»,
на которую записывали исключенных за неуплаченные
долги членов клуба, которым вход воспрещался впредь до уплаты
долгов. Комната эта звалась «лифостротон». [Судилище.]
В письме к П. В. Нащокину А. С. Пушкин 20 января 1835 года пишет: «Пугачев сделался добрым, исправным плательщиком оброка… Емелька Пугачев оброчный мой мужик… Денег он мне принес довольно, но как около двух лет жил я в
долг, то ничего и не остается у меня за пазухой и все идет
на расплату».
Владелец заложенных у него лошадей разорился, часть лошадей перешла к другим кредиторам, две остались за
долг Стрельцову. Наездник, у которого стояли лошади, предложил ему оставить их за собой и самому ездить
на них
на призы.
Собирались здесь года два, а потом все разбрелись, а Василий Яковлевич продолжал торговать, и к нему всякий из вышесказанных, бывая в Москве, считал своим
долгом зайти, а иногда и перехватить деньжонок
на дорогу.
Пари иногда доходили до нескольких тысяч рублей. Фаворитами публики
долгое время были выписанные из Англии петухи мучника Ларионова, когда-то судившегося за поставку гнилой муки
на армию, но
на своих петухах опять выскочившего в кружок богатеев, простивших ему прошлое «за удачную петушиную охоту». Эти бои оканчивались в кабинетах и залах второго этажа трактира грандиознейшей попойкой.
Сам Красовский был тоже любитель этого спорта, дававшего ему большой доход по трактиру. Но последнее время, в конце столетия, Красовский сделался ненормальным, больше проводил время
на «Голубятне», а если являлся в трактир, то ходил по залам с безумными глазами, распевал псалмы, и… его, конечно, растащили: трактир, когда-то «золотое дно», за
долги перешел в другие руки, а Красовский кончил жизнь почти что нищим.
Старик Щербаков был истинным другом актеров и в минуту безденежья, обычно к концу Великого поста, кроме кредита по ресторану, снабжал актеров
на дорогу деньгами, и никто не оставался у него в
долгу.
Вот время: добрые ленивцы, // Эпикурейцы-мудрецы, // Вы, равнодушные счастливцы, // Вы, школы Левшина птенцы, // Вы, деревенские Приамы, // И вы, чувствительные дамы, // Весна в деревню вас зовет, // Пора тепла, цветов, работ, // Пора гуляний вдохновенных // И соблазнительных ночей. // В поля, друзья! скорей, скорей, // В каретах, тяжко нагруженных, //
На долгих иль на почтовых // Тянитесь из застав градских.
Юношей он инстинктивно берег свежесть сил своих, потом стал рано уже открывать, что эта свежесть рождает бодрость и веселость, образует ту мужественность, в которой должна быть закалена душа, чтоб не бледнеть перед жизнью, какова бы она ни была, смотреть на нее не как на тяжкое иго, крест, а только как
на долг, и достойно вынести битву с ней.
Неточные совпадения
Слуга. Вы изволили в первый день спросить обед, а
на другой день только закусили семги и потом пошли всё в
долг брать.
Победа над Наполеоном еще более утвердила их в этом мнении, и едва ли не в эту самую эпоху сложилась знаменитая пословица:"Шапками закидаем!", которая впоследствии
долгое время служила девизом глуповских подвигов
на поле брани.
Уподобив себя вечным должникам, находящимся во власти вечных кредиторов, они рассудили, что
на свете бывают всякие кредиторы: и разумные и неразумные. Разумный кредитор помогает должнику выйти из стесненных обстоятельств и в вознаграждение за свою разумность получает свой
долг. Неразумный кредитор сажает должника в острог или непрерывно сечет его и в вознаграждение не получает ничего. Рассудив таким образом, глуповцы стали ждать, не сделаются ли все кредиторы разумными? И ждут до сего дня.
Верные ликовали, а причетники, в течение многих лет питавшиеся одними негодными злаками, закололи барана и мало того что съели его всего, не пощадив даже копыт, но
долгое время скребли ножом стол,
на котором лежало мясо, и с жадностью ели стружки, как бы опасаясь утратить хотя один атом питательного вещества.
Они охотнее преклонялись перед Волосом или Ярилою, но в то же время мотали себе
на ус, что если
долгое время не будет у них дождя или будут дожди слишком продолжительные, то они могут своих излюбленных богов высечь, обмазать нечистотами и вообще сорвать
на них досаду.