— Ну-к што ж. А ты напиши, как у Гоголя, только измени малость, по-другому все поставь да поменьше сделай, в листовку. И всякому интересно, что Тарас Бульба, а ни какой не другой. И всякому лестно будет, какая, мол, это новая такая Бульба! Тут, брат, важно заглавие, а содержание — наплевать, все равно прочтут, коли деньги заплачены. И за контрафакцию не привлекут,
и все-таки Бульба — он Бульба и есть, а слова-то другие.
Неточные совпадения
Поддельных Рафаэлей, Корреджио, Рубенсов — сколько хочешь. Это уж специально для самых неопытных искателей «на грош пятаков». Настоящим знатокам их даже
и не показывали, а товар
все-таки шел.
Знакомый подземный коридор, освещенный тусклившимися сквозь туман электрическими лампочками. По всему желобу был настлан деревянный помост, во время оттепели
все-таки заливавшийся местами водой. Работы уже почти кончились, весь ил был убран,
и подземная клоака была приведена в полный порядок.
А
все-таки Михаил Иллиодорович обрюзг, потолстел
и частенько прихварывал: причина болезни была одна — объедение.
А
все-таки, думается, выдай ему училище пятьдесят рублей, мы, может быть, увидели бы крупного, оригинального художника — это ждали
и Савицкий
и товарищи, верившие в его талант…
В продаже были разные табаки: Ярославский — Дунаева
и Вахрамеева, Костромской — Чумакова, Владимирский — Головкиных, Ворошатинский, Бобковый, Ароматический, Суворовский, Розовый, Зеленчук, Мятный. Много разных названий носили табаки в «картузах с казенной бандеролью», а
все-таки в Москве нюхали больше или «бутатре» или просто «самтре», сами терли махорку,
и каждый сдабривал для запаху по своему вкусу.
И каждый любитель в секрете свой рецепт держал, храня его якобы от дедов.
Все пьяным-пьяно, все гудит, поет, ругается… Только в левом углу за буфетом тише — там идет игра в ремешок, в наперсток…
И никогда еще никто в эти игры не выигрывал у шулеров, а
все-таки по пьяному делу играют… Уж очень просто.
Вот эти-то «имеющие приезд ко двору» заслуженные «болдохи» или «иваны» из «Шиповской крепости»
и «волки» из «Сухого оврага» с Хитровки имели два входа — один общий с бульвара, а другой с Грачевки, где также исчезали незримо с тротуара, особенно когда приходилось тащить узлы, что через зал
все-таки как-то неудобно.
Владельцы магазинов «роскоши
и моды»
и лучшие трактиры обогащались; но последние
все-таки не удовлетворяли изысканных вкусов господ, побывавших уже за границей, — живых стерлядей
и парной икры им было мало.
И вместе с башней Троекуров начал строить свой дом, рядом с домом Голицына, чтобы «утереть ему нос», а материал, кстати, был под рукой — от Сухаревой башни. Проведал об этом Петр, назвал Троекурова казнокрадом, а
все-таки в 1691 году рядом с домом Голицына появились палаты, тоже в два этажа. Потом Троекуров прибавил еще третий этаж со сводами в две с половиной сажени, чего не было ни до него, ни после.
«Горелые оглобли», — острили москвичи, но
все-таки подавали. Когда у ворот какого-нибудь дома в глухом переулке останавливались сани, ребятишки вбегали в дом
и докладывали...
— Потому, что хлебушко заботу любит. Выпечка-то выпечкой, а вся сила в муке. У меня покупной муки нет, вся своя, рожь отборную покупаю на местах, на мельницах свои люди поставлены, чтобы ни соринки, чтобы ни пылинки… А
все-таки рожь бывает разная, выбирать надо. У меня все больше тамбовская, из-под Козлова, с Роминской мельницы идет мука самая лучшая.
И очень просто! — заканчивал всегда он речь своей любимой поговоркой.
А
все-таки Филиппов был разборчив
и не всяким случаем пользовался, где можно деньги нажить. У него была своеобразная честность. Там, где другие булочники
и за грех не считали мошенничеством деньги наживать, Филиппов поступал иначе.
Но
все-таки, как ни блестящи были французы, русские парикмахеры Агапов
и Андреев (последний с 1880 года) занимали, как художники своего искусства, первые места. Андреев даже получил в Париже звание профессора куафюры, ряд наград
и почетных дипломов.
В семидесятых годах формы у студентов еще не было, но
все-таки они соблюдали моду,
и студента всегда можно было узнать
и по манерам,
и по костюму. Большинство, из самых радикальных, были одеты по моде шестидесятых годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа с широченными полями
и иногда — верх щегольства — плед
и очки, что придавало юношам ученый вид
и серьезность. Так одевалось студенчество до начала восьмидесятых годов, времени реакции.
Нашлись смельчаки, которые, несмотря на охрану
и стаю огромных степных овчарок во дворе,
все-таки ухитрялись проникнуть внутрь, чтобы потом рассказывать чудеса.
С удовольствием он рассказывал, любил говорить,
и охотно все его слушали. О себе он не любил поминать, но
все-таки приходилось, потому что рассказывал он только о том, где сам участником был, где себя не выключишь.
Это — негласное, существовавшее
все-таки с ведома полиции, но без официального разрешения, общество маклаков, являющихся на аукцион
и сбивавших цены, чтобы купить даром ценные вещи, что
и ухитрялись делать.
Выбежать поиграть, завести знакомство с ребятами — минуты нет. В «Олсуфьевке» мальчикам за многолюдностью было
все-таки веселее, но убегали ребята
и оттуда, а уж от «грызиков» — то
и дело. Познакомятся на улице с мальчишками-карманниками, попадут на Хитровку
и делаются жертвами трущобы
и тюрьмы…
Неточные совпадения
Жених хоть кому, а
все-таки учители ходят, часа не теряет,
и теперь двое в сенях дожидаются.
Г-жа Простакова (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя от радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я лучшей невесты
и Митрофанушке не желаю. То — то дядюшка! То-то отец родной! Я
и сама
все-таки думала, что Бог его хранит, что он еще здравствует.
Тем не менее вопрос «охранительных людей»
все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились
и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из истории, а в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел в город оловянных солдатиков
и однажды, в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда
все-таки была война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского мира…
Один только раз он выражается так:"Много было от него порчи женам
и девам глуповским",
и этим как будто дает понять, что,
и по его мнению,
все-таки было бы лучше, если б порчи не было.