Неточные совпадения
В артистическом мире около этого времени образовалось «Общество искусства и
литературы», многие из членов которого
были членами «среды».
В 1888 году «Общество искусства и
литературы» устроило
в Благородном собрании блестящий бал. Точные исторические костюмы, декорация, обстановка, художественный грим — все
было сделано исключительно членами «среды».
В литературе о банном быте Москвы ничего нет. Тогда все это
было у всех на глазах, и никого не интересовало писать о том, что все знают: ну кто
будет читать о банях? Только
в словаре Даля осталась пословица, очень характерная для многих бань: «Торговые бани других чисто моют, а сами
в грязи тонут!»
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь,
литературой существую. У меня дом первый
в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.)Сделайте милость, господа, если
будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
Но прошла неделя, другая, третья, и
в обществе не
было заметно никакого впечатления; друзья его, специалисты и ученые, иногда, очевидно из учтивости, заговаривали о ней. Остальные же его знакомые, не интересуясь книгой ученого содержания, вовсе не говорили с ним о ней. И
в обществе,
в особенности теперь занятом другим,
было совершенное равнодушие.
В литературе тоже
в продолжение месяца не
было ни слова о книге.
Для чего этим трем барышням нужно
было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они
в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской
литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего
в известные часы все три барышни с М-llе Linon подъезжали
в коляске к Тверскому бульвару
в своих атласных шубках — Долли
в длинной, Натали
в полудлинной, а Кити
в совершенно короткой, так что статные ножки ее
в туго-натянутых красных чулках
были на всем виду; для чего им,
в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно
было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось
в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что всё, что там делалось,
было прекрасно, и
был влюблен именно
в эту таинственность совершавшегося.
И мало того: лет двадцать тому назад он нашел бы
в этой
литературе признаки борьбы с авторитетами, с вековыми воззрениями, он бы из этой борьбы понял, что
было что-то другое; но теперь он прямо попадает на такую,
в которой даже не удостоивают спором старинные воззрения, а прямо говорят: ничего нет, évolution, подбор, борьба за существование, — и всё.
Он прочел все, что
было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия
в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской
литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания
в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания
в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной
литературе: он мог
в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.