Неточные совпадения
Но самый большой и постоянный доход давала съемщикам торговля вином. Каждая квартира — кабак. В стенах, под полом, в толстых ножках столов — везде
были склады вина, разбавленного водой, для своих ночлежников и для их
гостей. Неразбавленную водку днем можно
было получить в трактирах и кабаках, а ночью торговал водкой в запечатанной посуде «шланбой».
Действительно, я напечатал рассказ «В глухую», где подробно описал виденный мною притон, игру в карты, отравленного «малинкой»
гостя, которого потащили сбросить в подземную клоаку, приняв за мертвого. Только Колосов переулок назвал Безымянным. Обстановку описал и в подробностях, как живых, действующих лиц. Барон Дорфгаузен, Отто Карлович… и это действительно
было его настоящее имя.
— Не
было бы. Ведь их в квартиру пускать нельзя без нее… А народ они грамотный и сцену знают. Некоторые — бывшие артисты… В два дня пьесу стряпаем: я — явление, другой — явление, третий — явление, и кипит дело… Эллен, ты угощай завтраком
гостя, а я займусь пьесой… Уж извините меня… Завтра утром сдавать надо… Посидите с женой.
С каждой рюмкой компания оживлялась, чокались,
пили, наливали друг другу, шумели, и один из ляпинцев, совершенно пьяный, начал даже очень громко «родителей поминать». Более трезвые товарищи его уговорили уйти, швейцар помог одеться, и «Атамоныч» побрел в свою «Ляпинку», благо это
было близко. Еще человек шесть «тактично» выпроводили таким же путем товарищи, а когда все
было съедено и выпито,
гости понемногу стали уходить.
Иногда кто-нибудь в это время играл на рояле, кто-нибудь из гостей-певцов
пел или читал стихи.
«Среды» Шмаровина
были демократичны. Каждый художник, состоявший членом «среды», чувствовал себя здесь как дома, равно как и
гости. Они
пили и
ели на свой счет, а хозяин дома, «дядя Володя»,
был, так сказать, только организатором и директором-распорядителем.
Кто брал один билет, а иной богатенький
гость и десяток, и два — каждому
было лестно выиграть за гривенник Левитана!
Это
был обряд «посвящения» в члены кружка. Так же подносился «Орел» почетным
гостям или любому из участников «сред», отличившемуся красивой речью, удачным экспромтом, хорошо сделанным рисунком или карикатурой. Весело зажили «среды». Собирались, рисовали,
пили и
пели до утра.
Это уже в новом помещении, в особняке на Большой Молчановке, когда на «среды» стало собираться по сто и более участников и
гостей. А там, в Савеловском переулке,
было еще только начало «сред».
Несколько каморок
были обставлены как спальни (двухспальная кровать с соломенным матрасом) — опять-таки только для почетных
гостей и их «марух»…
Так
было в шестидесятых годах, так
было и в семидесятых годах в «Аду», только прежде
было проще: в «Треисподнюю» и в «адские кузницы» пускались пары с улицы, и в каморки ходили из зала запросто всякие
гости, кому надо
было уединиться.
А если
гость пьяненький, он получал с него так:
выпил, положим,
гость три рюмки водки и съел три пирожка. Значит, за три рюмки и три пирожка надо сдать в буфет 60 копеек.
В этом зале
гости сидели в шубах и наскоро
ели блины, холодную белужину или осетрину с хреном и красным уксусом.
Так кухарки при найме и в условие хозяйкам ставили, что в
гости «кум» ходить
будет, и хозяйки соглашались, а в купеческих домах даже поощряли.
Все больше и больше собиралось посетителей, больше становилось членов клуба. Это
был единственный тогда клуб, где членами
были и дамы. От наплыва
гостей и новых членов тесно стало в игнатьевских залах.
В левом углу проходной «галереи»
была дверка в «инфернальную» и в «старшинскую» комнату, где происходили экстренные заседания старшин в случае каких-нибудь споров и недоразумений с
гостями и членами клуба. Здесь творили суд и расправу над виновными, имена которых вывешивались на «черную доску».
В этот день даже во времена самой злейшей реакции это
был единственный зал в России, где легально произносились смелые речи. «Эрмитаж»
был во власти студентов и их
гостей — любимых профессоров, писателей, земцев, адвокатов.
— Народом нагреется, ко второму блюду всем жарко
будет! — утешал он
гостей.
Это
был самый дорогой
гость, первый знаток вин, создавший огромное виноделие Удельного ведомства и свои образцовые виноградники «Новый Свет» в Крыму и на Кавказе, — Лев Голицын.
— Вчера я
был в
гостях у молоденькой телеграфистки. Славно время провел…
Этой чисто купеческой привычкой насмехаться и глумиться над беззащитными некоторые половые умело пользовались. Они притворялись оскорбленными и выуживали «на чай».
Был такой у Турина половой Иван Селедкин. Это
была его настоящая фамилия, но он ругался, когда его звали по фамилии, а не по имени. Не то, что по фамилии назовут, но даже в том случае, если
гость прикажет подать селедку, он свирепствует...
Лысый, с подстриженными усами, начисто выбритый, всегда в черном дорогом сюртуке, Алексей Дмитриевич Лопашов пользовался уважением и одинаково любезно относился к
гостям, кто бы они ни
были.
Это какие-то странные огромные ниши, напоминавшие исторические каменные мешки, каковыми, вероятно, они и
были, судя по необыкновенной толщине сводов с торчащими из них железными толстыми полосами, кольцами и крючьями. Эти пещеры занимались только особо почетными
гостями.
В апреле 1876 года я встретил моего товарища по сцене — певца Петрушу Молодцова (
пел Торопку в Большом театре, а потом служил со мной в Тамбове). Он затащил меня в
гости к своему дяде в этот серый дом с палисадником, в котором бродила коза и играли два гимназистика-приготовишки.
Неточные совпадения
Городничий. А уж я так
буду рад! А уж как жена обрадуется! У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если
гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка!
Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
В то время существовало мнение, что градоначальник
есть хозяин города, обыватели же
суть как бы его
гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь в том, что последний имел право сечь своих
гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Но Прыщ
был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по
гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не
было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут
был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.