Неточные совпадения
Свиньин воспет Пушкиным: «Вот и Свиньин, Российский Жук». Свиньин
был человек известный: писатель, коллекционер и
владелец музея. Впоследствии город переименовал Певческий переулок в Свиньинский. [Теперь Астаховский.]
После войны 1812 года, как только стали возвращаться в Москву москвичи и начали разыскивать свое разграбленное имущество, генерал-губернатор Растопчин издал приказ, в котором объявил, что «все вещи, откуда бы они взяты ни
были, являются неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ими владеет, и что всякий
владелец может их продавать, но только один раз в неделю, в воскресенье, в одном только месте, а именно на площади против Сухаревской башни».
За десятки лет все его огромные средства
были потрачены на этот музей, закрытый для публики и составлявший в полном смысле этого слова жизнь для своего старика
владельца, забывавшего весь мир ради какой-нибудь «новенькой старинной штучки» и никогда не отступившего, чтобы не приобрести ее.
После смерти
владельца его наследники, не открывая музея для публики, выставили некоторые вещи в залах Исторического музея и снова взяли их, решив продать свой музей, что
было необходимо для дележа наследства. Ученые-археологи, профессора, хранители музеев дивились редкостям, высоко ценили их и соболезновали, что казна не может их купить для своих хранилищ.
Арестованы
были все: и
владельцы складов, и их доверенные, и приехавшие из Кимр с возами скупщики, и продавцы обуви.
Владельцы магазинов «роскоши и моды» и лучшие трактиры обогащались; но последние все-таки не удовлетворяли изысканных вкусов господ, побывавших уже за границей, — живых стерлядей и парной икры им
было мало.
В прежние годы Охотный ряд
был застроен с одной стороны старинными домами, а с другой — длинным одноэтажным зданием под одной крышей, несмотря на то, что оно принадлежало десяткам
владельцев. Из всех этих зданий только два дома
были жилыми: дом, где гостиница «Континенталь», да стоящий рядом с ним трактир Егорова, знаменитый своими блинами. Остальное все лавки, вплоть до Тверской.
Рядом с домом Мосолова, на земле, принадлежавшей Консистории, [Консистория — зал собрания (лат.). В дореволюционной России коллегиальный совет, подчиненный архиерею.]
был простонародный трактир «Углич». Трактир извозчичий, хотя у него не
было двора, где обыкновенно кормятся лошади, пока их
владельцы пьют чай. Но в то время в Москве
была «простота», которую вывел в половине девяностых годов обер-полицмейстер Власовский.
В Москве с давних пор это слово
было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся в Москву на зимний сезон вместе со своими господами,
владельцами богатых поместий. Помещики приезжали в столицу проживать свои доходы с имений, а их крепостные — добывать деньги, часть которых шла на оброк, в господские карманы.
За эту табакерку он заплатил бешеные деньги в Париже, потому что это
была табакерка Наполеона I. Из-за нее, как рассказывал
владелец, Наполеон проиграл Ватерлоо, так как, нюхая табак, недослышал доклада адъютанта, перепутал направления и двинул кавалерию по пересеченной местности, а пехоту — по равнине.
Вина составляли главный доход Елисеева. В его погребах хранились самые дорогие вина, привезенные отцом
владельца на трех собственных парусных кораблях, крейсировавших еще в первой половине прошлого века между Финским заливом и гаванями Франции, Испании, Португалии и острова Мадейры, где у Елисеева
были собственные винные склады.
Владелец его
был любимец всех актеров — Спиридон Степанович Щербаков, старик в долгополом сюртуке, с бородой лопатой.
Умер Спиридон Степанович. Еще раньше умер
владелец ряда каменных домов по Петровке — Хомяков. Он давно бы сломал этот несуразный флигелишко для постройки нового дома, но жаль
было старика.
«Грызиками» назывались
владельцы маленьких заведений, в пять-шесть рабочих и нескольких же мальчиков с их даровым трудом. Здесь мальчикам
было еще труднее: и воды принеси, и дров наколи, сбегай в лавку — то за хлебом, то за луком на копейку, то за солью, и целый день на посылках, да еще хозяйских ребят нянчи! Вставай раньше всех, ложись после всех.
Он
был владельцем канатного завода, имел в городе у пристаней лавочку. В этой лавочке, до потолка заваленной канатом, веревкой, пенькой и паклей, у него была маленькая каморка со стеклянной скрипучей дверью. В каморке стоял большой, старый, уродливый стол, перед ним — глубокое кресло, и в нем Маякин сидел целыми днями, попивая чай, читая «Московские ведомости». Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового» человека и очень любил ставить на вид древность своей породы, говоря сиплым голосом:
Неточные совпадения
— А у меня дело вот какое: куплены мною у разных
владельцев здешнего уезда крестьяне на вывод: купчая
есть, остается совершить.
Запустить так имение, которое могло бы приносить по малой мере пятьдесят тысяч годового доходу!» И, не
будучи в силах удержать справедливого негодования, повторял он: «Решительно скотина!» Не раз посреди таких прогулок приходило ему на мысль сделаться когда-нибудь самому, — то
есть, разумеется, не теперь, но после, когда обделается главное дело и
будут средства в руках, — сделаться самому мирным
владельцем подобного поместья.
Во
владельце стала заметнее обнаруживаться скупость, сверкнувшая в жестких волосах его седина, верная подруга ее, помогла ей еще более развиться; учитель-француз
был отпущен, потому что сыну пришла пора на службу; мадам
была прогнана, потому что оказалась не безгрешною в похищении Александры Степановны; сын,
будучи отправлен в губернский город, с тем чтобы узнать в палате, по мнению отца, службу существенную, определился вместо того в полк и написал к отцу уже по своем определении, прося денег на обмундировку; весьма естественно, что он получил на это то, что называется в простонародии шиш.
Она
была наполнена вся сидевшими в разных положениях у стен солдатами, слугами, псарями, виночерпиями и прочей дворней, необходимою для показания сана польского вельможи как военного, так и
владельца собственных поместьев.
Шляпа эта
была высокая, круглая, циммермановская, [Циммерман — известный в Петербурге
владелец фабрики головных уборов и магазина на Невском проспекте.