Неточные совпадения
В 1880 году издавал газету И. И Смирнов, владелец типографии и арендатор всех театральных афиш, зарабатывавший хорошие деньги, но всегда бывший без гроша и в долгу, так как был азартный игрок и все ночи просиживал за картами в Немецком клубе. В редких случаях выигрыша он иногда появлялся в
редакции и даже платил
сотрудникам. Хозяйственной частью ведал соиздатель И.М. Желтов, одновременно и книжник и трактирщик, от которого зависело все дело, а он считал совершенно лишним платить
сотрудникам деньги.
Незадолго перед этим цензура закрыла по тем же самым мотивам журнал «Земство», выходивший с 1880 года под
редакцией В.Ю. Скалона, постоянного
сотрудника «Русских ведомостей». Полоса реакции после 1 марта разыгралась вовсю!
Молодому ученому, подававшему большие надежды, пришлось искать заработка, и он перешел в журналистику, сделавшись постоянным
сотрудником «Московского телеграфа». Н.П. Ланин предложил ему организовать
редакцию и быть фактическим редактором «Русского курьера», газеты без предварительной цензуры.
Редакция состояла из фактического редактора А.И. Соколовой, секретаря Валле де Барра и нескольких мелких
сотрудников.
Всем
сотрудникам, ни разу не оставлявшим его
редакцию за все время ее существования, выдано было за несколько лет до его кончины по пяти тысяч рублей, а после его смерти все лица, близко стоявшие к его газете, остались если не богатыми, то вполне обеспеченными людьми.
Как буря, влетает в крохотную
редакцию Гиляй — В.А. Гиляровский, — схватывает стул, на котором сидит
сотрудник, поднимает его выше головы и относит в другой угол.
В самые первые дни славы Леонида Андреева явился в
редакцию «Курьера»
сотрудник «Русского слова», редактировавший приложение к газете — журнал «Искры», М.М. Бойович с предложением по поручению И.Д. Сытина дать ему рассказ.
Цензура придиралась, закрывая розницу, лишала объявлений. Издательские карманы стали это чувствовать, что отозвалось и на
сотрудниках. Начались недоумения, нелады: кружок марксистов держался особняком, кое-кто из
сотрудников ушел. Цензура свирепствовала, узнав, какие враги существующего порядка состоят в
редакции. Гранки, перечеркнутые цензурой, возвращались пачками, а иногда и самого редактора вызывали в цензуру и, указывая на гранки, обвиняли чуть не в государственном преступлении.
В.М. Лаврову удалось тогда объединить вокруг нового журнала лучшие литературные силы. Прекрасно обставленная
редакция, роскошная квартира издателя, где задавались обеды и ужины для
сотрудников журнала, быстро привлекли внимание. В первые годы издания журнала за обедом у В.М. Лаврова С.А. Юрьев сообщил, что известный художник В.В. Пукирев, картина которого «Неравный брак» только что нашумела, лежит болен и без всяких средств.
Дальше три комнатки для
сотрудников, в одной из которых две кассы наборщиков — повернуться негде, — а еще дальше кабинет Гермониуса, заведовавшего
редакцией и фактического редактора.
Увеличил до небывалых размеров гонорары
сотрудникам, ввел строжайшую дисциплину в
редакции и положительно неслыханные в Москве порядки, должно быть, по примеру парижских и лондонских изданий, которые он осматривал во время своих частых поездок за границу.
Дом для
редакции был выстроен на манер большой парижской газеты: всюду коридорная система, у каждого из крупных
сотрудников — свой кабинет, в вестибюле и приемной торчат мальчуганы для посылок и служащие для докладов; ни к одному
сотруднику без доклада постороннему войти нельзя.
Заведовал
редакцией секретарь Нотгафт, мужчина чрезвычайно презентабельный, англизированного вида, с рыжими холеными баками, всегда изящно одетый, в противовес всем
сотрудникам, журналистам последнего сорта, которых В.Н. Бестужев в
редакции поил водкой, кормил колбасой, ругательски ругал, не имея возражений, потому что все знали его огромную физическую силу и привычку к мордобою.
В один из обычных мало веселых редакционных дней бегал по
редакции, красный от волнения и вина, В.Н. Бестужев и наконец, выгнав всех
сотрудников, остался вдвоем с Нотгафтом. Результатом беседы было то, что в газете появился, на первой и второй страницах, большой фельетон: «Пиковая дама». Повесть. «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». «Новейшая гадательная книга…»
Амфитеатров по телефону передал мне, что его осаждают знакомые и незнакомые просьбами поместить опровержение и что тот самый
сотрудник, который предложил мне взятку, был у него тоже и привозил деньги за объявления в газету, но
редакция отказала наотрез печатать их.
«Оршава. 29 июня. В Белграде полное осадное положение. Установлен военно-полевой суд. Судьи назначаются Миланом Обреновичем. Лучшие, выдающиеся люди Сербии, закованные в кандалы, сидят в подземных темницах.
Редакция радикальной газеты „Одъек“, находящейся в оппозиции к Милану, закрыта. Все
сотрудники и наборщики арестованы. Остальные газеты поют Милану хвалебные гимны. Если не последует постороннее вмешательство, — начнутся казни. В. Гиляровский».
Неточные совпадения
Самым интересным человеком в
редакции и наиболее характерным для газеты Самгин, присмотревшись к
сотрудникам, подчеркнул Дронова, и это немедленно понизило в его глазах значение «органа печати». Клим должен был признать, что в роли хроникера Дронов на своем месте. Острый взгляд его беспокойных глаз проникал сквозь стены домов города в микроскопическую пыль буднишной жизни, зорко находя в ней, ловко извлекая из нее наиболее крупные и темненькие пылинки.
По субботам в
редакции сходились
сотрудники и доброжелатели газеты, люди, очевидно, любившие поговорить всюду где можно и о чем угодно.
Уже в конце восьмидесятых годов он появился в Москве и сделался постоянным
сотрудником «Русских ведомостей» как переводчик, кроме того, писал в «Русской мысли». В Москве ему жить было рискованно, и он ютился по маленьким ближайшим городкам, но часто наезжал в Москву, останавливаясь у друзей. В
редакции, кроме самых близких людей, мало кто знал его прошлое, но с друзьями он делился своими воспоминаниями.
Во флигеле дома, где был театр Бренко, помещалась
редакция журнала «Будильник». Прогорел театр Бренко, прогорел Малкиель, дома его перешли к кредиторам. «Будильник» продолжал там существовать, и помещение
редакции с портретами главных
сотрудников, в числе которых был еще совсем юный Антон Чехов, изображено Константином Чичаговым и напечатано в красках во всю страницу журнала в 1886 году.
В разгар этой работы истек, наконец, срок моего ожидания ответа «толстой»
редакции. Отправился я туда с замирающим сердцем. До некоторой степени все было поставлено на карту. В своем роде «быть или не быть»… В
редакции «толстого» журнала происходил прием, и мне пришлось иметь дело с самим редактором. Это был худенький подвижный старичок с необыкновенно живыми глазами. Про него ходила нехорошая молва, как о человеке, который держит
сотрудников в ежовых рукавицах. Но меня он принял очень любезно.