Неточные совпадения
Сидя третий день
в номере «Европейской гостиницы», я уже кончал описание поездки, но вспомнил о цепях Стеньки Разина, и тут же пришло на память, что где-то
в станице под Новочеркасском живет известный педагог, знающий много о Разине, что зовут его Иван Иванович, а фамилию его и название станицы забыл.
В «Русских ведомостях» изредка появлялись мои рассказы. Между прочим, «
Номер седьмой», рассказ об узнике
в крепости на острове среди озер. Под заглавием я написал: «Посвящаю Г.А. Лопатину», что, конечно, прочли
в редакции, но вычеркнули. Я посвятил его
в память наших юных встреч Герману Лопатину, который тогда
сидел в Шлиссельбурге, и даже моего узника звали
в рассказе Германом. Там была напечатана даже песня «Слушай, Герман, друг прекрасный…»
Субботы
в редакции были сборными днями: получали гонорар, сдавали и обсуждали всей компанией материал на следующий
номер, а постоянный художник и карикатурист редакции Д.Н. Чичагов
сидел обыкновенно молча
в углу и делал зарисовки.
—
В субботу, выпустив
номер, — рассказал Пятницкий, — я пошел сюда,
в «Палермо» (редакция была почти рядом, на Петровке).
Сижу за пивом, вдруг вбегает взбешенный Миллер — глаза сверкают, губы дрожат,
в руках газета. Сел со мной, больше никого
в комнате этой не было, положил передо мной газету, левой рукой тычет
в нос, а правой вцепился мне
в плечо и шепчет, точь-в-точь как Отелло Дездемоне: «Платок! Платок...
В.М. Дорошевич
сидел за столом и подал мне оттиск первой полосы. Когда
номер был сверстан,
В.М. Дорошевич и я поехали осматривать беды урагана
в Сокольники, Лефортово и вплоть до самого Карачарова. Уже всходило солнце.
В ночь на 29 июня, Петров день, над Белградом был страшный тропический ливень с грозой. Я
сидел у окна гостиничного
номера и видел только одно поминутно открывающееся небо, которое бороздили зигзаги молний. Взрывы грома заглушали шум ливня.
Когда немного погодя мы
сидели в номере и пили чай, он всё еще сиял довольством; лицо его говорило, что он доволен и чаем, и мной, вполне ценит мою интеллигентность, но что и сам не ударит лицом в грязь, если речь зайдет о чем-нибудь этаком…
Неточные совпадения
— Да, тяжелое время, — согласился Самгин.
В номере у себя он прилег на диван, закурил и снова начал обдумывать Марину. Чувствовал он себя очень странно; казалось, что голова наполнена теплым туманом и туман отравляет тело слабостью, точно после горячей ванны. Марину он видел пред собой так четко, как будто она
сидела в кресле у стола.
Город Марины тоже встретил его оттепелью,
в воздухе разлита была какая-то сыворотка, с крыш лениво падали крупные капли; каждая из них, казалось, хочет попасть на мокрую проволоку телеграфа, и это раздражало, как раздражает запонка или пуговица, не желающая застегнуться. Он
сидел у окна,
в том же пошленьком
номере гостиницы, следил, как сквозь мутный воздух падают стеклянные капли, и вспоминал встречу с Мариной. Было
в этой встрече нечто слишком деловитое и обидное.
В углу комнаты у небольшого окна, выходившего на двор,
сидел мужчина лет под сорок, совсем закрывшись последним
номером газеты.
Василий Назарыч
сидел в своем кресле и просматривал последний
номер газеты. Подняв глаза, он улыбнулся дочери и протянул ей руку.
Когда он вернулся
в свой
номер, усталый и разбитый, с пустой головой и волчьим аппетитом, Веревкин был уже дома, а с ним
сидел «Моисей».