Неточные совпадения
Позднее во время всяких студенческих беспорядков обязательно хоть пару стекол разбивали в «Московских ведомостях»,
а в Татьянин
день повторялись перед редакцией кошачьи концерты мирного характера.
В состав учредителей вошли вместе с В.М. Соболевским его товарищи по выработке основной программы газеты —
А.С. Постников и
А.И. Чупров, затем три ближайших помощника его по ведению
дела в конце 70-х и начале 80-х годов — Д.Н. Анучин, П.И. Бларамберг и В.Ю. Скалон и еще пять постоянных сотрудников — М.Е. Богданов, Г.
А. Джаншиев,
А.П. Лукин, В.С. Пагануцци и М.
А. Саблин.
Составилась работоспособная редакция,
а средств для издания было мало. Откликнулся на поддержку идейной газеты крупный железнодорожник В.К. фон Мекк и дал необходимую крупную сумму. Успех издания рос. Начали приглашаться лучшие силы русской литературы, и 80-е годы можно считать самым блестящим временем газеты, с каждым
днем все больше и больше завоевывавшей успех. Действительно, газета составлялась великолепно и оживилась свежестью информации, на что прежде мало обращалось внимания.
Это продолжалось до конца прошлого столетия. 1901 год открылся приостановкой газеты за нарушение циркуляра, запрещавшего печатать отчеты о процессах против чинов полиции,
а «Русские ведомости» напечатали отчет о случившемся в судебной палате в Тамбове
деле о полицейском приставе, обвинявшемся в насильственном освидетельствовании сельской учительницы.
Каково же было удивление, когда на другой
день утром жена, вынимая газеты из ящика у двери, нашла в нем часы с цепочкой, завернутые в бумагу! При часах грамотно написанная записка: «Стырено по ошибке, не знали, что ваши, получите с извинением».
А сверху написано: «В.
А. Гиляровскому». Тем и кончилось. Может быть, я и встречался где-нибудь с автором этого
дела и письма, но никто не намекнул о происшедшем.
Прошло три недели —
дело замолкло. Выхожу я как-то вечером из дома — я жил в доме Вельтищева, на Б. Никитской, против консерватории, —
а у ворот встречает меня известный громила Болдоха, не раз бегавший из Сибири...
Денег там нашлось около пятнадцати тысяч рублей,
поделили и поехали обратно,
а потом дорогой Болдоху опоили «малинкой», обобрали и сбросили с поезда, думая, что он «готов».
Через
день особой повесткой меня вызывают в сыскную полицию. В кабинете сидят помощник начальника капитан Николас и Кейзер. Набросились на меня, пугают судом, арестом, высылкой, допытываются, —
а я смеюсь...
Я ушел домой,
а через два
дня мне сообщили, что сыщик Федот Рудников, ездивший в Гуслицы, привез шкаф, и последний находится взломанный в сыскном отделении.
Ему отвечали отказом, и министр потребовал от московского генерал-губернатора высылки из Москвы редактора В.М. Соболевского; но самолюбивый «хозяин столицы» В.
А. Долгоруков, не любивший, чтобы в его
дела вмешивался Петербург, заступился за В.М. Соболевского и спас его.
Кроме купцов, отправленных в служители в холерный госпиталь, Баранов стал забирать шулеров, которые съехались, по обычаю, на ярмарку. Их он держал по ночам под арестом,
а днем посылал на грязные работы по уборке выгребных и помойных ям,
а особенно франтоватых с девяти часов утра до обеда заставлял мести площади и мостовые у всех на виду.
Я привожу здесь маленький кусочек из этой поездки, но самое описание холерных ужасов интересно было в то время для газетной статьи,
а теперь интереснее припомнить кое-что из подробностей тех
дней, припомнить то, что уж более никогда не повторится, — и людей таких нет, и быт совсем другой стал.
— Что делать?
А вот сперва выпить хорошего вина,
а потом оно и покажет, что делать…
А дело-то простое. Сейчас едем ко мне на хутор: там у меня такой третьегодняшний самодав — пальчики оближешь! Да и старые вина есть первосортные, — отец сам давит… Вот уж выморозки так выморозки — ум проглотишь! Ни у Соколова, ни у Меркуловского ничего подобного!
До сего времени не знаю, был ли это со мной приступ холеры (заразиться можно было сто раз) или что другое, но этим
дело не кончилось,
а вышло нечто смешное и громкое, что заставило упомянуть мою фамилию во многих концах мира, по крайней мере в тех, где получалась английская газета, выходившая в миллионах экземпляров.
Я отправился в канцелярию, и только вышел, встречаю знакомого генерала
А.Д. Мартынова, начальника штаба, в те
дни замещавшего наказного атамана, бывшего в отпуску. Я ему сказал, что иду в канцелярию за справками.
Дня через три вдруг я вижу в этой газете заметку «Средство от холеры» — по цензурным условиям ни о Донской области, ни о корреспонденте «Русских ведомостей» не упоминалось,
а было напечатано, что «редактор журнала „Спорт“ В.
А. Гиляровский заболел холерой и вылечился калмыцким средством: на лошади сделал десять верст галопа по скаковому кругу — и болезнь как рукой сняло».
Сидя третий
день в номере «Европейской гостиницы», я уже кончал описание поездки, но вспомнил о цепях Стеньки Разина, и тут же пришло на память, что где-то в станице под Новочеркасском живет известный педагог, знающий много о Разине, что зовут его Иван Иванович,
а фамилию его и название станицы забыл.
«Для меня все ученики равны,
а до того, что им атаман — родственник, мне нет
дела!»
— Рад, очень рад!
А вот первым
делом пойдем обедать, слышите — зовут,
а после обеда и поговорим.
— Вот тут историческая неверность, впрочем, — сказал он, — утвержденная нашими учеными историками; на самом
деле Разин казнен не на Красной площади,
а на Болоте.
Вот тогда еще узнал я о казни на Болоте — рылся у нас в архивах, хотел в Москву ехать, куда донские
дела того времени были от нас отосланы,
а как случилась беда — все бросил!
Я стал работать в других газетах,
а главным образом весь отдался спорту и коннозаводству, редактируя, как знаток конского
дела, спортивный журнал.
Я соскочил с фуры: не пускают. Всемогущий корреспондентский билет дает право прохода. Я иду первым
делом к наружной линии будок, которые на берегу рва, я их видел издали утром из-под насыпи. Две снесены, у одной сорвана крыша.
А кругом — трупы… трупы…
Я бросился первым
делом в редакцию. Там В.М. Соболевский и М.
А. Саблин. Радостно меня встречают. Благодарят. На дворе шумят газетчики — получают газету для розницы, мне устраивают овацию.
— Действительно, — говорит В.М. Соболевский, — газету, как только ее роздали для разноски подписчикам, явившаяся полиция хотела арестовать, но М.
А. Саблин поехал к генерал-губернатору и узнал, что газету уже разрешили по приказанию свыше. Целый
день допечатывали газету. Она была единственная с подробностями катастрофы.
В 1880 году издавал газету И. И Смирнов, владелец типографии и арендатор всех театральных афиш, зарабатывавший хорошие деньги, но всегда бывший без гроша и в долгу, так как был азартный игрок и все ночи просиживал за картами в Немецком клубе. В редких случаях выигрыша он иногда появлялся в редакции и даже платил сотрудникам. Хозяйственной частью ведал соиздатель И.М. Желтов, одновременно и книжник и трактирщик, от которого зависело все
дело,
а он считал совершенно лишним платить сотрудникам деньги.
В погоне за десятикопеечной подачкой десятитысячная толпа задавила десять человек. За два
дня перед этим умер московский миллионер, чайный торговец
А.С. Губкин.
«Московские ведомости» то и
дело писали доносы на радикальную газету, им вторило «Новое время» в Петербурге, и, наконец, уже после 1 марта 1881 года посыпались кары: то запретят розницу, то объявят предупреждение,
а в следующем, 1882, году газету закрыли административной властью на шесть месяцев — с апреля до ноября. Но И.И. Родзевич был неисправим: с ноября газета стала выходить такой же, как и была, публика отозвалась, и подписка на 1883 год явилась блестящей.
Откупившись от В.Н. Селезнева, он с рекомендациями «хозяина столицы» князя В.
А. Долгорукова и со свидетельством благонадежности от обер-полицмейстера поехал в Петербург в Главное управление по
делам печати просить о назначении его редактором.
Принял В.
А. Гольцев предложение, но только с одним условием, чтобы Н.П. Ланин совершенно не вмешивался в редакционные
дела.
В «Новостях
дня» я за все время их существования постоянно почти не работал, но первые годы по усиленной просьбе
А.Я. Липскерова помочь ему давал иногда интересный материал, и он действительно платил, как умел.
А.Я. Липскеров то и
дело исчезает в контору, возвращается и пьет чай или жует колбасу. Через полчаса срочно нуждавшийся в деньгах сотрудник прощается и идет в кассу.
Занятый постоянной работой в «Русских ведомостях», я перестал бывать у
А.Я. Липскерова. Знаю, что он переживал трудные
дни,
а потом, уже когда на него насели судебные пристава, к нему, на его счастье, подвернулся немец типографщик, дал взаймы на расплату семь тысяч рублей,
а потом у него у самого типографию описали кредиторы…
Но эти семь тысяч спасли
А.Я. Липскерова. Вообще ему везло. Затевая издание газеты, он не задавался никакими высокими идеями,
а смотрел на газету как на коммерческое
дело с конечной целью разбогатеть по примеру Н.И. Пастухова,
а что писалось в газете, его занимало мало. Его интересовали только доходы.
Она была родная мать В.М. Дорошевича, но не признавала его за своего сына,
а он ее за свою мать, хотя в «Новостях
дня» некоторое время он служил корректором и давал кое-какие репортерские заметки.
Самым ярким сотрудником первых лет издания «Новостей
дня» был Гурлянд, сперва студент,
а потом приват-доцент,
а вскоре и профессор административного права Демидовского лицея в Ярославле.
Перевели Пентефрия к фараонову двору и самую что ни на есть высшую должность дали ему: после фараона он самым что ни есть первым человеком в стране стал,
а Иосиф Прекрасный сделался его первым помощником в
делах управления страной. Штюрмер стал председателем совета министров,
а Гурлянд его вторым «я». Арсений же Гуров, конечно, растаял и исчез со страниц «Новостей
дня».
Писал в этой газете в начале литературной юности
А.П. Чехов, писал
А.В. Амфитеатров и, кажется, даже Вас. Ив. Немирович-Данченко. Детей
А.Я. Липскерова репетировал бывавший часто у Чехова студент Н.Е. Эфрос, он и уговорил Чехова дать в газету повесть, которая и была напечатана в нескольких номерах «Новостей
дня».
На счастье
А.Я. Липскерова приехал из Одессы маленький репортерик, одетый более чем скромно: Семен Лазаревич Кегулихес, впоследствии взявший фамилию Кегульский, — и начал ставить в «Новостях
дня» хронику.
Дело пошло. Деньги потекли в кассу, хотя «Новости
дня» имели подписчиков меньше всех газет и шли только в розницу, но вместе с «пюблисите» появились объявления, и расцвел
А.Я. Липскеров. Купил себе роскошный особняк у Красных Ворот. Зеркальные стекла во все окно, сад при доме, дорогие запряжки, роскошные обеды и завтраки, — все время пьют и едят. Ложа в театре, ложа на скачках, ложа на бегах.
Ошалел
А.Я. Липскеров и даже обиделся. Прошло года три. «Новости
дня» опять в долгу, лошадей кредиторы с аукциона продали. Встречаю его, он как-то весь полинял.
Позднее я узнал, что это один из ростовщиков популярного антрепренера М.В. Лентовского. Он держал для видимости довольно приличный винный погребок и гастрономический магазин,
а на самом
деле был шулер и ростовщик. От одного из таких же типов, тоже шулера, я узнал, что брюнет до этого, имея кличку Пашки-Шалуна, был карманником у Рязанского вокзала,
а позднее работал по этим же
делам в поездах. Я об этом рассказал Н.И. Пастухову.
— Какое же это самоубийство, когда он жив остался?! Врешь все! — напустился раз Н.И. Пастухов на репортера С.
А. Епифанова, который сообщил о самоубийстве студента,
а на другой
день выяснилось, что это было только покушение на самоубийство.
А на другой
день струсил: его вызвали к министру.
— Про Солодовникова процыганили!
А как дошло
дело до них, до самих фабрикантов, и газету велели унести! Небось, дома уж каждый прочитал, каждому подходит.
А ежели нутро заговорило, не его, вишь, вина, требует вина, тоже
дело табак, беги в фабричный кабак. В другом будешь скупей,
а тут на книжку пей, штучка не мудра, дадут и полведра.
Романы шли шесть раз в неделю,
а по воскресеньям шел фельетон И.И. Мясницкого, его сценки из народного или купеческого быта. И.И. Мясницкого читала праздничная публика,
а романы, можно сказать, читались более широко. Каждый романист имел свои два
дня в неделю. Понедельник и среда — исторический роман Опочинина, вторник и пятница — роман из высшего круга с уголовщиной «Синее домино» (псевдоним
А.И. Соколовой),
а среда и суббота —
А.М. Пазухин, особый любимец публики, дававший постоянных подписчиков.
— Правда, утонули сегодня
днем.
А ну-ка, покажите заметку!
—
А на самом
деле она плыла отсюда,
а написано оттуда! Теперь князь Владимир Андреевич нас тянет.
— Вот оно что, ну, ловко вы меня поддели! Нет, что уж… только меня, пожалуйста, не пропишите, будто мы с вами не видались, сделайте милость, — сами понимаете,
дело подначальное,
а у меня семья, дети…