Неточные совпадения
Первая встреча с сотрудником «
Московских ведомостей» и одновременно цензором останется для меня навсегда незабвенной. На какой-то большой пирушке у Н.И. Пастухова,
после обеда, за кофе с ликерами, я сидел рядом с сумским гусаром Н.П. Пашенным, совсем юношей, лихим наездником и лихим спортсменом, впоследствии знаменитым драматическим актером Рощиным-Инсаровым.
Основал ее писатель Н.Ф. Павлов и начал печатать в своей типографии в доме Клевезаль, против Мясницкой части. Секретарем редакции был Н.С. Скворцов, к которому,
после смерти Павлова, в 1864 году перешла газета, — и сразу стала в оппозицию «
Московским ведомостям» М.Н. Каткова и П.М. Леонтьева.
Я мог бегать неутомимо, а быстро ездил только на пожарном обозе, что было мне разрешено брандмайором, полковником С.А. Потехиным, карточку которого с надписью берегу до сего времени: «Корреспонденту В.А. Гиляровскому разрешаю ездить на пожарном обозе». Кроме меня, этим же правом в Москве пользовался еще один человек — это корреспондент «
Московского листка», поступивший
после меня, А.А. Брайковский, специальность которого была только отчеты о пожарах.
Работая в «Русских ведомостях», мне приходилось встречаться с иностранцами, посещавшими редакцию. Так,
после возвращения из Сибири Джорджа Кеннана, автора знаменитой книги «Сибирь и каторга», в которой он познакомил весь мир с ужасами политической ссылки, редакция поручила мне показать ему
московские трущобы.
«
Московские ведомости» то и дело писали доносы на радикальную газету, им вторило «Новое время» в Петербурге, и, наконец, уже
после 1 марта 1881 года посыпались кары: то запретят розницу, то объявят предупреждение, а в следующем, 1882, году газету закрыли административной властью на шесть месяцев — с апреля до ноября. Но И.И. Родзевич был неисправим: с ноября газета стала выходить такой же, как и была, публика отозвалась, и подписка на 1883 год явилась блестящей.
Она долго работала
после «Новостей дня» в «
Московском листке», писала маленькие фельетончики и романы под псевдонимом «Синее домино».
Вскоре Соколова и Валле де Барр перешли в «
Московский листок», и редактировать газету стал А.П. Лансберг, редактор закрывшегося вскоре
после его ухода «Голоса Москвы».
Дело было глухой осенью, месяца через два
после начала «
Московского листка».
Вскоре
после этого Н.А. Зверев приехал в Москву и потребовал к себе всех
московских редакторов. Пошел и я. Он собрал редакторов в кабинете цензурного комитета и начал увещевать, чтобы были потише, не проводили «разных неподходящих идей», и особенно набросился на своего бывшего товарища по профессуре В.А. Гольцева, редактора «Русской мысли», и В.М. Соболевского, редактора «Русских ведомостей».
Его знала вся веселящаяся Москва, на всех обедах он обязательно говорил речи с либеральным уклоном, вращался в кругу богатых москвичей, как и князь Нижерадзе, и неукоснительно бывал ежедневно на бирже, а
после биржи завтракал то в «Славянском базаре» среди
московского именитого купечества, то в «Эрмитаже» в кругу
московской иностранной колонии.
— Не про обед, а про то, что после обеда-то было, — сказал
московский посол. — Про собранье говорю, матушка, про собранье… Таково вы меня угостили, что не знаю теперь, как в Москву и глаза показать.
— Напрасно, старче Божий, такое о Москве рассуждение держите, — вступился
московский посол. — Земля грехами преисполнена, Москва на ней же стоит. Праведников, подобных прежним отцам, не видим, обаче ревности по древлему благочестию не лишены. Прилежания к старой вере в московском обчестве довольно. О том по всем странам премного известно.
Неточные совпадения
Княжне Кити Щербацкой было восьмнадцать лет. Она выезжала первую зиму. Успехи ее в свете были больше, чем обеих ее старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что юноши, танцующие на
московских балах, почти все были влюблены в Кити, уже в первую зиму представились две серьезные партии: Левин и, тотчас же
после его отъезда, граф Вронский.
Степан Аркадьич, как к всегда, не праздно проводил время в Петербурге. В Петербурге, кроме дел: развода сестры и места, ему, как и всегда, нужно было освежиться, как он говорил,
после московской затхлости.
Ну, уж признаюсь,
московские барышни!
после этого чему же можно верить?
Особенно восторженно
московские люди встречали
посла Франции, когда он, окруженный блестящей свитой, ехал на Поклонную гору.
Райский перешел из старого дома опять в новый, в свои комнаты. Козлов переехал к себе, с тем, однако, чтоб
после отъезда Татьяны Марковны с Верой поселиться опять у нее в доме. Тушин звал его к себе, просвещать свою колонию, начиная с него самого. Козлов почесал голову, подумал и вздохнул, глядя — на
московскую дорогу.