Неточные совпадения
За
другим столом театральный критик, с шикарной бородой, в золотых очках, профессорского вида, Н.М. Городецкий писал рецензию о вчерашнем спектакле, а за средним столом кроил газеты полный и розовый А.П. Лукин, фельетонист и заведующий московским отделом, в помощники
к которому я предназначался и от которого получил приглашение.
A.П. Лукин встретил меня, и мы прошли в кабинет
к фактическому владельцу газеты В.М. Соболевскому, сидевшему за огромным письменным столом с массой газет и рукописей. Перед столом — такой же портрет Н.С. Скворцова. Кожаная дорогая мебель, тяжелые шторы, на столе подсвечник с шестью свечами под зеленым абажуром. В.М. Соболевский любил работать при свечах. В
других комнатах стояли керосиновые лампы с зелеными абажурами.
Благодаря ему мы не пропускали ни одного интересного события и обгоняли
другие газеты, кроме «Московского листка», где Н.И. Пастухов имел
другого такого чиновника, выше рангом,
к которому попадали все рапорты раньше и уже из его рук
к младшему, моему помощнику.
Проснулся на
другое утро в 8 часов и стал готовиться
к работе.
Это было после обеда. Слон зашагал по Большой Пресне,
к великому ужасу обывателей и шумной радости мальчишек и бежавшей за ним толпы. Случилось это совершенно неожиданно и в отсутствие его
друга сторожа.
Другие сторожа и охочие люди из толпы старались, забегая вперед, вернуть его обратно, но слон, не обращая внимания ни на что, мирно шагал, иногда на минуту останавливаясь, поднимал хобот и трубил, пугая старух, смотревших в окна.
Ушел В.А. Гольцев, ушли с ним его
друзья, главные сотрудники, но либеральный дух, поддерживаемый Н.П. Ланиным, как ходовой товар, остался, только яркость и серьезность пропали, и газета стала по отношению
к прежней, «гольцевской», как «ланинское» шампанское
к настоящему редереру.
Через минуту два экземпляра манифеста были в кармане Николая Ивановича, а через час газетчики и мальчишки носились с особым приложением
к «Московскому листку» и продавали манифест на улицах за сутки до обнародования в
других газетах.
А на
другой день струсил: его вызвали
к министру.
Ф.
К. Иванов сделал требуемую вставку, и заметка была на
другой день напечатана.
И расказнил! На
другой день появился последний фельетон: конец Чуркина, в котором свои же разбойники в лесу наклонили вершины двух берез, привязали
к ним Чуркина и разорвали его пополам.
Тот
к числу
друзей Н.И. Пастухова не принадлежал, находил, что он «компрометирует русское общество», но, вынужденный настоятельностью обращенных
к нему вопросов, пресерьезно ответил, подстрочно переводя коротенький привет Н.И. Пастухова: «Спасибо, голуби!»
В дикий восторг пришел В.В. Давыдов, выпросил у М.М. Чемоданова рисунок и долго носился с ним, показывая направо и налево. Четверостишие ходило по Москве.
К другому оригиналу я написал какие-то восемь строк насчет сна бедняка, которому грезится во сне сытый богач.
Для газеты создалась обстановка, при которой можно было сверкнуть ярче, чем «Русские ведомости», и тем удержать подписчиков. Тут понадобилось и расширение беллетристического отдела, и пригодились лирические революционные фельетоны. Были приглашены лучшие силы по беллетристике, появились Д.Н. Мамин-Сибиряк,
К.М. Станюкович, Вас. И. Немирович-Данченко, И.Н. Потапенко, И.А. Бунин, В.В. Каллаш, Д.Л. Мордовцев, Н.И. Тимковский, поэты
К.В. Бальмонт, В.Я. Брюсов, Лев Медведев, Е.А. Буланина и много
других.
На
другой день в те же часы приходит М.М. Бойович в редакцию и застает Леонида Андреева за чтением только что полученной книжки «Русского богатства», в которой Н.
К. Михайловский расхвалил Андреева.
У В.М. Лаврова в библиотеке в Малеевке было много книг и хранился очень им сберегаемый альбом, в котором имелись автографы многих писателей-друзей. Альбом этот В.М. Лавров редко кому показывал и только изредка прочитывал приезжавшим
к нему отдельные записи.
Нас мгла и тревоги встречали,
Порой заграждая нам путь.
Хотелось нередко в печали
Свободною грудью вздохнуть,
Но дни проходили чредою,
Все мрак и все злоба вокруг —
Не падали духом с тобою
Мы, горем исполненный
друг!
И крепла лишь мысль и стремилась
К рассвету,
к свободе вперед —
Туда, где любовь сохранилась,
Где солнце надежды взойдет!
В этом же доме разместил И.Д. Сытин и
другие свои издания: третий этаж заняло целиком «Русское слово», а в четвертом поместились «Вокруг света» и «Искры», как приложение
к «Русскому слову», сначала издававшееся с текстом, а потом состоящее исключительно из иллюстраций.
На
другое утро, проснувшись, она подошла
к тому же окну — и была поражена: поля не было, а зеленела огромная сосновая роща!
В коридоре толпились актеры и смотрели в
другую дверь. Я быстро подошел
к чудищу.
— Очень благодарен, г-н поручик. Извиняюсь… лишка выпил… — И уж совсем
другим тоном
к буфетчику: — Эй, ты, сколько с меня?
Я взял купца за руку, подвел его
к вывешенному объявлению и показал красную строку. «Выставка вполне закончена». Выругал купец газетчиков и уверовал. Так и дома скажет. А таких купцов тысячи.
Другие, оказывается, и совсем не были на выставке, а ругательски ругаются со слов газет и из желания хоть как-нибудь да поругать начальство, блеснуть перед слушателем смелостью и полиберальничать…
На
другой день явились два представителя ко мне, как
к заведующему отделением «России», и начали требовать имя автора, грозя судом.
При этом разговоре М.М. Бойовича я припомнил своего
друга арнаута, приглашавшего меня
к себе в гости в Албанию.
Мы спустились
к Дунаю, и
друзьям удалось устроить меня на венгерский пароход.
Моя телеграмма в газету через петербургскую цензуру попала в министерство иностранных дел, которое совместно с представителями
других держав послало своих представителей на организованный Миланом суд. Этот суд должен был приговорить шестьдесят шесть обвиняемых вождей радикалов с Пашичем, Протичем и Николичем во главе
к смертной казни.
В Задонье, на зимовниках, я блаженствовал. Обыкновенно приезжал
к управляющему казенным пунктом Гавриле Яковлевичу Политковскому, и от него уже уезжал в самые глухие калмыцкие Дербенты, причем брал с собой специально для калмыков корзину с разными лакомствами: булками, бубликами, леденцами и
другой снедью.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было
к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у
другого.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на
другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут
к дурному смотрению или
к неискусству врача.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
X л е с т а
к о в (принимая деньги).Покорнейше благодарю. Я вам тотчас пришлю их из деревни… у меня это вдруг… Я вижу, вы благородный человек. Теперь
другое дело.
Городничий. Зачем! Так уж, видно, судьба! (Вздохнув.)До сих пор, благодарение богу, подбирались
к другим городам; теперь пришла очередь
к нашему.