Неточные совпадения
Здесь по каждому отделу свой особый кабинет по обе стороны коридора, затем большой кабинет редактора и огромная
редакционная приемная, где перед громадными, во все стены, библиотечными шкафами стоял двухсаженный зеленый стол, на одном конце которого заседал уже начавший стариться фельетонист А.П. Лукин, у окна — неизменный А.Е. Крепов, а у другого секретарь редакции, молодой брюнет
в очках,
В.А. Розенберг принимал посетителей.
Принял
В.А. Гольцев предложение, но только с одним условием, чтобы Н.П. Ланин совершенно не вмешивался
в редакционные дела.
Редакционная компания «Листка» гуливала часто. Как-то летом, до солнышка, вышла она из загородного ресторана и увидела, что едет огромная фура для перевозки мебели, запряженная парой огромных битюгов,
в ней была навалена солома для упаковки.
Интересна была тогда редакция. Такие
редакционные «четверги» были еще только
в «Зрителе».
В моем архиве сохранилась такая субботняя зарисовка, сделанная с натуры и впоследствии напечатанная
в юбилейном номере «Будильника» под названием «
Редакционный день „Будильника“.
В первое время, когда «Будильник» перешел к чиновнику
В.Д. Левинскому, который забрал
в свои руки дело и начал вымарщивать копейки, сведя гонорар до минимума и посылая агентов собирать объявления для журнала, еще держались старые
редакционные традиции: были веселые «субботы» сотрудников.
«Рассказы
в этом журнале писал Антоша Чехонте и по субботам,
в редакционный день, гудел баском...
А.Г. Алексеева
в редакции почти никто не видал, показывался он иногда только на товарищеских
редакционных собеседованиях, происходивших
в ресторанах «Эрмитаж» или «Континенталь», а также
в «России»
в Петровских линиях, которая помещалась рядом с редакцией.
Живя
в Москве широкой жизнью, вращаясь
в артистическом и литературном мире, задавая для своих друзей обеды, лет через десять
В.М. Лавров понял, что московская жизнь ему не под силу.
В 1893 году он купил
в восьми верстах от городка Старая Руза, возле шоссе, клочок леса между двумя оврагами, десятин двадцать, пустошь Малеевку, выстроил
в этом глухом месте дом, разбил сад и навсегда выехал из Москвы, посещая ее только по
редакционным делам
в известные дни, не больше раза
в неделю.
Я жил
в Гиляевке только летом, да и то часто уезжал по
редакционным делам. Во время моих приездов мы нередко вместе обедали и ужинали то у
В.М. Лаврова, то у
В.А. Гольцева, то у меня.
В один из обычных мало веселых
редакционных дней бегал по редакции, красный от волнения и вина,
В.Н. Бестужев и наконец, выгнав всех сотрудников, остался вдвоем с Нотгафтом. Результатом беседы было то, что
в газете появился, на первой и второй страницах, большой фельетон: «Пиковая дама». Повесть. «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». «Новейшая гадательная книга…»
После юбилейных пушкинских торжеств 1899 года меня вызвали на
редакционное совещание
в Петербург.
Вечером я выехал
в Петербург, радостно встреченный
редакционными друзьями, сообщившими, что мои корреспонденции из Белграда перепечатываются газетами, а «Россия» увеличила свой тираж. Редакция чествовала меня обедом за газетный «бум», свергнувший короля. За обедом из рук
в руки ходила моя табакерка, которой косвенно я был обязан спасением.
Неточные совпадения
За всем тем репутация вольнодумца и остряка сослужила Перхунову существенную службу. Благодаря ей, когда наступила крестьянская реформа, он,
в качестве «занозы», был избран от нашего уезда
в губернский крестьянский комитет, а оттуда пробрался даже
в редакционные комиссии.
В этом дневнике, кстати сказать, попавшем
в редакционную корзину, был описан первый «электрический» бал
в Москве. Это было
в половине восьмидесятых годов. Первое электрическое освещение провели
в купеческий дом к молодой вдове-миллионерше, и первый бал с электрическим освещением был назначен у нее.
То-то вот оно и есть. И не довернешься — бьют, и перевернешься — бьют. Делай как хочешь. Близок локоть — да не укусишь.
В то время, когда он из
редакционных комиссий воротился, его сгоряча всеми шарами бы выбрали, а он, вместо того, за «эрами» погнался. Черта с два… Эрррра!
Всем было известно, что, участвуя
в работах
редакционных комиссий, он отстаивал свою мысль, сколько мог, и, следовательно, явил себя вполне достойным доверия, которым его облекли.
Домашняя уверенность и литературная храбрость сразу оставили меня, когда я очутился
в редакционной приемной.