Неточные совпадения
Подбираясь к толпе, я взял от театра направо к шоссе и пошел по заброшенному полотну железной дороги, оставшейся от
выставки: с нее
было видно поле
на далеком расстоянии.
— Попробуем что-нибудь сделать; здесь проездом Суворин, я сегодня его увижу и попрошу, чтоб он записал тебя мне в помощники по Москве и выхлопотал тебе корреспондентский билет, ему ни в чем не откажут, ты же наш сотрудник притом. Тогда ты
будешь писать в «Русские ведомости», а мне поможешь для «Нового времени» в Нижнем
на выставке.
На декорированных стенах ресторана, как и во всех павильонах
выставки, висели гербы Нижнего Новгорода, причем фигура герба — олень, выкрашенный в красную краску, — вызывала веселое настроение: уж в очень игривой позе этот олень
был изображен живописцем. Амфитеатров, когда приглашал кого-нибудь в ресторан, всегда говорил...
Амфитеатров наскоро закусил и торопливо куда-то ушел, а мы продолжали сидеть и благодушествовать.
Были незнакомые петербургские чиновники,
был один из архитекторов, строивших
выставку. Разговор как-то перекинулся
на воспоминания о Ходынке, и, конечно, обратились ко мне, как очевидцу, так как все помнили мою статью в «Русских ведомостях».
— Ведь все эти железные павильоны остались от прежней Московской Всероссийской
выставки на Ходынке. Вот их-то в Петербурге, экономии ради, и решили перевезти сюда, хотя, говоря по совести, и новые не обошлись бы дороже. А зато, если бы стояли эти здания
на своих местах, так не
было бы
на Ходынке тех рвов и ям, которые даже заровнять не догадались устроители, а ведь в этих-то ямах и погибло больше всего народу.
Тут же мне вручили пакет, в котором
было пятнадцать новеньких, номер за номером, радужных сторублевок, билет
на шелковой материи от министерства путей сообщения
на бесплатный проезд в первом классе по всей сети российских железных дорог до 1 января 1897 года и тут же
на веленевой бумаге открытый лист от Комитета
выставки, в котором просят «не отказать в содействии В.А. Гиляровскому, которому поручено озаботиться возможно широким распространением сведений о
выставке».
Вначале
выставка пустовала. Приезжих
было мало, корреспонденты как столичных, так и провинциальных газет писали далеко не в пользу
выставки и, главное, подчеркивали, что многое
на ней не готово, что
на самом деле
было далеко не так.
Выставка на ее 80 десятинах
была так громадна и полна, что все готовое и заметно не
было. Моя поездка по редакциям кое-что разъяснила мне, и газеты имели действительно огромное влияние
на успех
выставки.
Из Нижнего я выехал в первой половине июня
на старом самолетском пароходе «Гоголь», где самое лучшее
было — это жизнерадостный капитан парохода, старый волгарь Кутузов, знавший каждый кусок Волги и под водой и
на суше как свою ладонь. Пассажиров во всех трех классах
было масса. Многие из них ехали с
выставки, но все, и бывшие, и не бывшие
на выставке, ругались и критиковали. Лейтмотив
был у всех...
— Минина — Пожарного видели… А потом в «Эрмитаж» зашли… Хотели еще вчера поглядеть, да не попали, в городе заканителились… Известно, дело наше хлебное, торговое — тот хорош, другой надобен… Да мы еще побываем
на выставке, когда она вся сполна
будет.
Я прошел в контору редакции и, заплатив девять рублей, сдал объявление о
выставке, такое, какое вывешено
было на пароходе и вывешивается всюду, а
на другой день в редакцию сдал статью, от которой отказаться
было нельзя: напечатанным объявлением о готовности
выставки редактор сжег свои корабли.
В числе моих обязанностей
было побывать попутно в городах у управляющих казенных палат и директоров Государственного банка с поручением им развесить объявление о
выставке в учреждениях города. Мой открытый лист за подписью вице-президента
выставки всеми любимого и уважаемого В.И. Ковалевского производил
на них впечатление.
На пароходе «Гоголь» я познакомился с управляющим банка в Астрахани Швецовым, который весьма любезно принял для развешивания объявления и заметку в «Астраханском листке», чем дал мне возможность сэкономить неделю моей поездки. Из Царицына я поехал
на Кавказ и
на Дон. Я закончил мою поездку Кисловодском и потом уже в августе снова побывал
на выставке, где
был дружески встречен всеми: приезда Витте и всякого начальства тогда уже не ожидалось, публики
было много.
Широко я попользовался этим билетом. Мотался всюду, по всей России, и
на Кавказ, и в Донские степи, и в Крым, и опять
на выставку приезжал, а зимой чуть не
на каждую пятницу поэтов, собиравшихся у К.К. Случевского, ездил в Петербург из Москвы с курьерским. И за все это я
был обязан встрече
на улице с Амфитеатровым, который через три года дал мне еще более интересную работу.
Старик оглянулся и узнал во мне одного из находившихся во время приезда
на выставку В.И. Ковалевского людей, который
был представлен ему как корреспондент Главного управления государственного коннозаводства.
— Вот вы бы ко мне
на зимовничек пожаловали. У Подкопая вы бывали, он сам мне
на выставке об этом говорил, а теперь бы ко мне завернуть.
Есть что повидать!
Неточные совпадения
— Жалко, что она не вяжет. Я видел
на Венской
выставке, вяжет проволокой, — сказал Свияжский. — Те выгоднее бы
были.
А через три дня утром он стоял
на ярмарке в толпе, окружившей часовню,
на которой поднимали флаг, открывая всероссийское торжище. Иноков сказал, что он постарается провести его
на выставку в тот час, когда
будет царь, однако это едва ли удастся, но что, наверное, царь посетит Главный дом ярмарки и лучше посмотреть
на него там.
«Но я же ни в чем не виноват пред нею», — возмутился он, изорвал письмо и тотчас решил, что уедет в Нижний Новгород,
на Всероссийскую
выставку. Неожиданно уедет, как это делает Лидия, и уедет прежде, чем она соберется за границу. Это заставит ее понять, что он не огорчен разрывом. А может
быть, она поймет, что ему тяжело, изменит свое решение и поедет с ним?
Людей
на ярмарке
было больше, чем
на выставке, вели они себя свободнее, шумнее и все казались служащими торговле с радостью.
Очень пыльно
было в доме, и эта пыльная пустота, обесцвечивая мысли, высасывала их. По комнатам, по двору лениво расхаживала прислуга, Клим смотрел
на нее, как смотрят из окна вагона
на коров вдали, в полях. Скука заплескивала его, возникая отовсюду, от всех людей, зданий, вещей, от всей массы города, прижавшегося
на берегу тихой, мутной реки. Картины
выставки линяли, забывались, как сновидение, и думалось, что их обесцвечивает, поглощает эта маленькая, сизая фигурка царя.