Неточные совпадения
Другая театральная семья — это была семья Горсткиных, но там были более серьезные беседы, даже скорее какие-то учено-театральные заседания. Происходили они в полухудожественном, в полумасонском кабинете-библиотеке владельца дома, Льва Ивановича Горсткина, высокообразованного старика, долго жившего за границей, знакомого с Герценом, Огаревым, о которых он любил вспоминать, и увлекавшегося в
юности масонством. Под старость он был небогат и существовал только арендой за театр.
Несколько опытов мне не удались, — я их бросил. Наконец, перечитывая нынешним летом одному из
друзей юности мои последние тетради, я сам узнал знакомые черты и остановился… труд мой был кончен!
Федор Иванович. Много будешь знать, скоро состаришься… Но довольно об этом. Теперь начнем из другой оперы. Помню, лет десять назад — Леня тогда еще гимназистом был — праздновали мы вот так же день его рождения. Ехал я отсюда домой верхом, и на правой руке сидела у меня Соня, а на левой — Юлька, и обе за мою бороду держались. Господа, выпьем за здоровье
друзей юности моей, Сони и Юли!
— Вот видите, вместо того, чтобы вы делали мне одолжение, я оказываю вам услугу… Вам выгодно будет исполнить мою просьбу, притом вы приобретете во мне
друга юности, который громко везде будет именовать вас графом Стоцким.
Зиновия Николаевна, несмотря на то, что была очень опечалена известием о смерти своего
друга юности, не могла невольно не улыбнуться.
Неточные совпадения
Иль помириться их заставить, // Дабы позавтракать втроем, // И после тайно обесславить // Веселой шуткою, враньем. // Sel alia tempora! Удалость // (Как сон любви,
другая шалость) // Проходит с
юностью живой. // Как я сказал, Зарецкий мой, // Под сень черемух и акаций // От бурь укрывшись наконец, // Живет, как истинный мудрец, // Капусту садит, как Гораций, // Разводит уток и гусей // И учит азбуке детей.
Так точно думал мой Евгений. // Он в первой
юности своей // Был жертвой бурных заблуждений // И необузданных страстей. // Привычкой жизни избалован, // Одним на время очарован, // Разочарованный
другим, // Желаньем медленно томим, // Томим и ветреным успехом, // Внимая в шуме и в тиши // Роптанье вечное души, // Зевоту подавляя смехом: // Вот как убил он восемь лет, // Утратя жизни лучший цвет.
Вообще это газетки группы интеллигентов, которые, хотя и понимают, что страна безграмотных мужиков нуждается в реформах, а не в революции, возможной только как «бунт, безжалостный и беспощадный», каким были все «политические движения русского народа», изображенные Даниилом Мордовцевым и
другими народолюбцами, книги которых он читал в
юности, но, понимая, не умеют говорить об этом просто, ясно, убедительно.
Веревкин с женой жил в бахаревском доме и, кажется, совсем отказался от своих прежних привычек и
друзей веселой
юности.
В детстве и
юности он был мало экспансивен и даже мало разговорчив, но не от недоверия, не от робости или угрюмой нелюдимости, вовсе даже напротив, а от чего-то
другого, от какой-то как бы внутренней заботы, собственно личной, до
других не касавшейся, но столь для него важной, что он из-за нее как бы забывал
других.