Неточные совпадения
Играл я вторые роли, играл все, что
дают, добросовестно исполнял их и был, кроме того, помощником режиссера.
Пьесы ставились наскоро, с двух, редко с трех репетиций, иногда считая в это число и считку. В неделю приходилось разучивать две, а то и три роли.
Понадобилась новая
пьеса. Бренко обратилась к А.А. Потехину, который и
дал ей «Выгодное предприятие», но с тем, чтобы его дочь, артистка-любительница, была взята на сцену. Условие было принято: г-же Потехиной
дали роль Аксюши в «Лесе», которая у нее шла очень плохо, чему способствовала и ее картавость. После Аксюши начали воздерживаться
давать роли Потехиной, а она все требовала — и непременно героинь.
На сцене между тем, по случаю приезда петербургского артиста,
давали пьесу «Свои люди сочтемся!» [«Свои люди — сочтемся!» — комедия А.Н.Островского; была запрещена цензурой; впервые поставлена на сцене Александринского театра в Петербурге в 1861 году.].
Ходил в театр:
давали пьесу, в которой показано народное недоверие к тому, что новая правда воцаряется. Одно действующее лицо говорит, что пока в лежащих над Невою каменных «свинтусах» (сфинксах) живое сердце не встрепенется, до тех пор все будет только для одного вида. Автора жесточайше изругали за эту пьесу. Спрашивал сведущих людей: за что же он изруган? За то, чтобы правды не говорил, отвечают… Какая дивная литература с ложью в идеале!
— Знаете, что я надумал? — начал он, подсаживаясь к ней. — Я хочу устроить у себя любительский спектакль.
Дадим пьесу с хорошими женскими ролями. А? Как вы думаете?
Неточные совпадения
— Но, знаете, я — довольна; убедилась, что сцена — не для меня. Таланта у меня нет. Я поняла это с первой же
пьесы, как только вышла на сцену. И как-то неловко изображать в Костроме горести глупых купчих Островского, героинь Шпажинского, французских
дам и девиц.
— Ну, она рассказала — вот что про себя. Подходил ее бенефис, а
пьесы не было: драматургов у нас немного: что у кого было, те обещали другим, а переводную ей
давать не хотелось. Она и вздумала сочинить сама…
У нас все в голове времена вечеров барона Гольбаха и первого представления «Фигаро», когда вся аристократия Парижа стояла дни целые, делая хвост, и модные
дамы без обеда ели сухие бриошки, чтоб добиться места и увидать революционную
пьесу, которую через месяц будут
давать в Версале (граф Прованский, то есть будущий Людовик XVIII, в роли Фигаро, Мария-Антуанетта — в роли Сусанны!).
— Да очень просто: сделать нужно так, чтобы
пьеса осталась та же самая, но чтобы и автор и переводчик не узнали ее. Я бы это сам сделал, да времени нет… Как эту сделаете, я сейчас же другую
дам.
Через неделю я принес. Похвалил,
дал денег и еще
пьесу. А там и пошло, и пошло: два дня — трехактный фарс и двадцать пять рублей.
Пьеса его и подпись его, а работа целиком моя.