Я не свожу глаз с Ермоловой — она боится пропустить каждый звук. Она живет. Она едет по этим полям в полном одиночестве и радуется простору, волнам золотого моря колосьев, стаям птиц. Это я
вижу в ее глазах, вижу, что для нее нет ничего окружающего ее, ни седого Юрьева, который возвеличил ее своей пьесой, ни Федотовой, которая не радуется новой звезде, ни Рено, с ее красотой, померкшей перед ней, полной жизни и свежести… Она смотрит вдаль… Видит только поля, поля, поля…
Неточные совпадения
Ермолова — вся внимание. Ее молодое лицо живет полной жизнью и отражает впечатления… Какая-то таинственная грусть нет-нет да и отразится
в ее
глазax… И всегда, и впоследствии, до последней моей встречи, я
видел эту грусть… Даже
в ролях, когда ее голос и вся она кипела могучим, неповторимым призывом, как
в Лауренции или
в Жанне д'Арк, я
видел этот налет грусти.
А Черек будто переливался под нами, то под двумя моими ногами, то под четырьмя ногами лошади. Впереди, на том берегу, недвижной статуей стоял красавец Ага, блестя золотым кинжалом на темной черкеске, смотря куда-то вверх по течению так, что
глаз его я не
видел. Это опять-таки прием бывалого горца: не мешать человеку своим взглядом. И это я понял, когда остановился рядом с ним, когда перешел уже
в полном покое и сказал ему, радостно улыбаясь...
— Быть или не быть? — спрашивает он у самого себя, еще не говоря этих слов. Но я читаю это
в его
глазах. Его лицо я
видел в три четверти, как любят снимать некоторые лица фотографы. Прошло несколько секунд безмолвного напряжения. Я, по крайней мере, задержал дыхание — и это показалось мне долгим.
А. А. Блока до этого я
видел только раз
в «Славянском базаре»,
в компании с молодыми людьми. Они проходили мимо нас к выходу, и среди них я невольно залюбовался Блоком. Сюртук ловко сидел на его фигуре, и его свежее лицо показалось мне знакомым: где это я его
видел? Лицо,
глаза и рамка курчавых волос, будто с портрета Байрона, пластические движения стройного тела — все вместе напоминало мне кого-то близкого.
Ни одного жеста, ни одного движения. А недвижные
глаза, то черные от расширенных зрачков, то цвета серого моря, смотрят прямо
в мои
глаза. Я это
вижу, но не чувствую его взгляда. Да ему и не надо никого
видеть. Блок читал не для слушателей: он, глядя на них, их не
видел.
Тогда
в его
глазах на один миг сверкают черные алмазы. И опять туман серого моря, и опять то же искание ответа. Это Гамлет, преображенный
в поэта, или поэт, преображенный
в Гамлета. Вот на миг он что-то
видит не видящим нас взором и говорит о том, что
видит. Да, он
видит…
видит… Он
видит, что
— Нет, душа моя, для меня уж нет таких балов, где весело, — сказала Анна, и Кити
увидела в ее глазах тот особенный мир, который ей не был открыт. — Для меня есть такие, на которых менее трудно и скучно….
И все собирались и хохотали, а Кусака вертелась, кувыркалась и падала, и никто не
видел в ее глазах странной мольбы. И как прежде на собаку кричали и улюлюкали, чтобы видеть ее отчаянный страх, так теперь нарочно ласкали ее, чтобы вызвать в ней прилив любви, бесконечно смешной в своих неуклюжих и нелепых проявлениях. Не проходило часа, чтобы кто-нибудь из подростков или детей не кричал:
Волнуясь, он торопливо перелистывал тетрадь, ему хотелось в чём-то разубедить её, предостеречь и хотелось ещё чего-то — для себя. Девушка пошевелилась на стуле, села твёрже, удобнее — её движение несколько успокоило и ещё более одушевило старика: он
видел в её глазах новое чувство. Так она ещё не смотрела на него.
Мне показалось, что, когда он высказывал это признание, голос его дрожал; мне показалось также, что я
вижу в его глазах, слабо освещенных отблеском востока, выражение глубокой тоски.
Предметы мы видим вне себя потому, что мы видим их в своих глазах и жизнь мы знаем вне себя потому только, что мы ее знаем в себе. И видим предметы мы только так, как мы их
видим в своих глазах, и определяем мы жизнь вне себя только так, как мы ее знаем в себе. Знаем же мы жизнь в себе, как стремление к благу. И потому, без определения жизни как стремления к благу, нельзя не только наблюдать, но и видеть жизнь.
Неточные совпадения
Постой! уж скоро странничек // Доскажет быль афонскую, // Как турка взбунтовавшихся // Монахов
в море гнал, // Как шли покорно иноки // И погибали сотнями — // Услышишь шепот ужаса, //
Увидишь ряд испуганных, // Слезами полных
глаз!
Помещик так растрогался, // Что правый
глаз заплаканный // Ему платочком вытерла // Сноха с косой распущенной // И чмокнула старинушку //
В здоровый этот
глаз. // «Вот! — молвил он торжественно // Сынам своим наследникам // И молодым снохам. — // Желал бы я, чтоб
видели // Шуты, врали столичные, // Что обзывают дикими // Крепостниками нас, // Чтоб
видели, чтоб слышали…»
Г-жа Простакова. Батюшка мой! Да что за радость и выучиться? Мы это
видим своими
глазами в нашем краю. Кто посмышленее, того свои же братья тотчас выберут еще
в какую-нибудь должность.
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело
в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и
в голову не входит, что
в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда
увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех
в деревне, выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это
видим своими
глазами.