Его красивая, статная фигура, даже пальцы его
белых рук замерли на красном фоне спинки стула. Он как-то застыл. Казалось, что глаза ничего не видят перед собой или видят то, что не видит никто, или недвижно ищут ответа невозможного.
Неточные совпадения
Вася зачихал, выругался… Его звали «чистоплюй»: он по десять раз в день мыл
руки, а когда пил водку, то последнюю каплю из рюмки обязательно выливал на ладонь и вытирал чистым платком. В кармане у него всегда были кусочки
белой бумаги. Он никогда не возьмется за скобку двери иначе, как не обернув ее бумажкой. А тут такая пыль!
Пока Вася отряхивался, я смахнул пыль с сундука. Он был
белый, кожаный, с китайской надписью. Я и Вася, взявшись за медные ручки сундука, совершенно легкого, потащили его по лестнице, причем Вася обернул его ручку бумажкой и держал
руку на отлете, чтобы костюмом не коснуться ноши. За стеной, отделявшей от кладовки наши актерские номерки, в испуге неистово лаяла Леберка, потревоженная неслыханным никогда грохотом. Я представил себе, как она лает, поджав свой «прут», как называют охотники хвост у понтера.
Я вскочил и ошалел. В двери кабинета стоял весь в
белом человек, подняв
руки кверху. Из-за его ладони мне не видно было лица.
A утром я вижу в «Эрмитаже» на площадке перед театром то ползающую по песку, то вскакивающую, то размахивающую
руками и снова ползущую вереницу хористов и статистов, впереди которой ползет и вскакивает в
белой поддевке сам Лентовский. Он репетирует какую-то народную сцену в оперетке и учит статистов.
глядя на нас жадным взором, — стоял в одном нижнем
белье и в опорках положительно Аполлон Бельведерский. Он был выше всех на голову,
белые атлетические
руки, на мизинце огромный холеный ноготь, какие тогда носили великосветские франты.
— Джигит! — ответил он, улыбнулся мне, показав
белые ровные зубы из-под черных усов, и поправил
рукой выбившуюся челку моей лошади. — Джигит! — еще раз похвалил меня и, кивнув головой кверху, сказал: — Там!
Картина восхитительная: ночь, тишина, вдали огоньки бивачных костров, а на вершине кургана, перед упавшими ниц героями,
белая фигура с воздетыми к небу
руками произносит страшные заклинания.
Театр неистово вызывал бенефициантку. Первый ряд встал возле оркестра и, подняв высоко
руки перед занавесом, аплодировал. Только два человека в
белых кителях, опершись задом в барьер оркестра, задрали головы кверху, поворачивая их то вправо, где гудел один бас, то влево, откуда, как из пропасти, бучало: «во… а… ва… а… а». Бучало и заливало все.
В черном сюртуке, единственном во всем зале, опершись на спинку кресла красного дерева кистями обеих
рук, белых-белых, стоит передо мной Вольский.
Я смущен. Ведь это же Федор Каллистратович Вольский. Это он читает из «Гамлета»… И те же
руки белые на спинке красного кресла, и черный сюртук… те же волосы… взгляд… как тогда.
Няня не обманула: ночь пролетела как краткое мгновение, которого я и не заметил, и бабушка уже стояла над моею кроваткою в своем большом чепце с рюшевыми мармотками и держала в своих
белых руках новенькую, чистую серебряную монету, отбитую в самом полном и превосходном калибре.
Точно уколотый или внезапно вспомнив нечто тревожное, Диомидов соскочил со стула и начал молча совать всем руку свою. Клим нашел, что Лидия держала эту слишком
белую руку в своей на несколько секунд больше, чем следует. Студент Маракуев тоже простился; он еще в комнате молодецки надел фуражку на затылок.
Неточные совпадения
Его водили под
руки // То господа усатые, // То молодые барыни, — // И так, со всею свитою, // С детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с
белыми собачками, // Все поле сенокосное // Помещик обошел.
Очи-то ясные, // Щеки-то красные, // Пухлые
руки как сахар
белы, // Да на ногах — кандалы!
Длинный
белый остов спины с огромными, выдающимися лопатками и торчащими ребрами и позвонками был обнажен, и Марья Николаевна с лакеем запутались в рукаве рубашки и не могли направить в него длинную висевшую
руку.
― Не угодно ли? ― Он указал на кресло у письменного уложенного бумагами стола и сам сел на председательское место, потирая маленькие
руки с короткими, обросшими
белыми волосами пальцами, и склонив на бок голову. Но, только что он успокоился в своей позе, как над столом пролетела моль. Адвокат с быстротой, которой нельзя было ожидать от него, рознял
руки, поймал моль и опять принял прежнее положение.
Невыносимо нагло и вызывающе подействовал на Алексея Александровича вид отлично сделанного художником черного кружева на голове, черных волос и
белой прекрасной
руки с безыменным пальцем, покрытым перстнями.