В
князе была русская широкая, размашистая натура: страстный любитель искусства, человек с огромным вкусом, с тактом роскоши, ну и при этом, как водится, непривычка обуздываться и расточительность в высшей степени.
Неточные совпадения
Словом, все внешнее
было превосходно, даже выработанность актеров, но я остался холоден:
было что-то натянутое, неестественное в манере, как дворовые люди
князя представляли лордов и принцесс.
Потом я дебютировал,
был принят публикой как нельзя лучше:
князь осыпал меня учтивостями.
Я как-то случайно взглянул в продолжение этой сцены на
князя; он
был сильно потрясен, вертелся, покидал лорнет, опять брал его.
Француз-декоратёр прибегал крупно браниться с управляющим и ломаным русским языком говорил совершенно не русские вещи; он
был растрепан, в засаленном сюртуке и так гордо смотрел, как сам управляющий, и так ругался, как сам
князь.
Лакей бросил косвенный взгляд на управляющего и, видя, что он щелкает на счетах, следственно, совершенно поглощен, отвечал мне полушепотом: «Записочку перехватили к одной актерке; ну,
князь этого у нас недолюбливает, то
есть не сам-то… а то
есть насчет других-то недолюбливает; он его и велел на месяц посадить в сибирку».
—
Князь, — сказала я, — вы меня можете отослать в деревню, на поселение, но
есть такие права и у самого слабого животного, которых у него отнять нельзя, пока оно живо, по крайней мере. Идите к другим, осчастливьте их, если вы успели воспитать их в таких понятиях.
— Ну, пойдем в мою, — отвечал
князь, — я не так грубо принимаю гостей, я гораздо добрее тебя. — И он придал своим глазам вид сладко-чувствительный. Старик этот в эту минуту
был безмерно отвратителен, с дрожащими губами, с выражением… с гадким выражением.
Да и сказать правду, я думаю, меня не скоро бы они добили только такими мелочами… хуже всего этого
были последние слова
князя; они врезались в голову, в сердце; я не знаю, как вам сказать, антонов огонь сделался около них…
— Знаешь ли, какая радость? — сказал мне товарищ мой, когда я возвратился домой. — Здесь сейчас
был управляющий
князя, удивлялся, что ты не приходил еще домой, и велел тебе сказать, что
князь желает тебя оставить на следующих условиях. — Он с торжествующим лицом подал мне бумагу.
— Тут очень затрудняться нечем: не мы
будем отвечать завтра, если сегодня уедем; ему скажут: вчера отправились обратно. Вот и
князю сюрприз такой же, как Василью Петровичу.
Во-первых, нахалу
князю будет доказано, что есть еще люди, понимающие честь, и в нашем сословии, а во-вторых, будет пристыжен Версилов и вынесет урок.
Сегодня, 19-го, явились опять двое, и, между прочим, Ойе-Саброски, «с маленькой просьбой от губернатора, — сказали они, — завтра, 20-го, поедет князь Чикузен или Цикузен, от одной пристани к другой в проливе, смотреть свои казармы и войска, так не может ли корвет немного отодвинуться в сторону, потому что
князя будут сопровождать до ста лодок, так им трудно будет проехать».
Неточные совпадения
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У
князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату
быть в горсти!..
Поговорив с крестьянином, // С балкона
князь кричит: // «Ну, братцы!
будь по-вашему.
У первого боярина, // У
князя Переметьева, // Я
был любимый раб.
А
князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут
быть, // Которая-то барыня // (Должно
быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
В день смерти
князя старого // Крестьяне не предвидели, // Что не луга поемные, // А тяжбу наживут. // И,
выпив по стаканчику, // Первей всего заспорили: // Как им с лугами
быть?