Неточные совпадения
Бедняжка краснела до ушей, но в простоте душевной
была рада, что у
отца ее
будет новая изба.
Дуня удивилась, когда ей сказали, что она невеста, поплакала, погрустила, но, имея в виду или ехать в деревню к
отцу, или
быть женою камердинера, решилась на последнее.
Можно ли
было ждать от такого
отца развращенного — царство ему небесное — и от купчихи такого детища?
Его превосходительство растерялся и сконфузился до высочайшей степени, и прежде нежели успел прийти в себя, жена вынудила его дать позволение и поклясться могилой матери, прахом
отца, счастьем их будущих детей, именем их любви, что не возьмет назад своего позволения и не
будет доискиваться, как она узнала.
Сделавшись кандидатом, Круциферский сначала попытался получить место при университете; потом думал пробиться частными уроками, — но все попытки
были напрасны: он унаследовал от
отца удачу во всех предприятиях…
«Ведь вам с ними не детей крестить;
будете учить мальчика, а с
отцом, с матерью видаться за обедом.
Отец и мать
были довольны: кто же имеет право мешаться в семейные дела после этого?
Лицом она
была похожа на
отца, только темно-голубые глаза наследовала она от Дуни; но в этом сходстве
была такая необъятная противоположность, что два лица эти могли бы послужить Лафатеру предметом нового тома кудрявых фраз: жесткие черты Алексея Абрамовича, оставаясь теми же, искуплялись, так сказать, в лице Любоньки; по ее лицу можно
было понять, что в Негрове могли
быть хорошие возможности, задавленные жизнию и погубленные ею; ее лицо
было объяснением лица Алексея Абрамовича: человек, глядя на нее, примирялся с ним.
Странное положение Любоньки в доме Негрова вы знаете; она, от природы одаренная энергией и силой,
была оскорбляема со всех сторон двусмысленным отношением ко всей семье, положением своей матери, отсутствием всякой деликатности в
отце, считавшем, что вина ее рождения падает не на него, а на нее, наконец, всей дворней, которая, с свойственным лакеям аристократическим направлением, с иронией смотрела на Дуню.
Алексис не
был одарен способностью особенно быстро понимать дела и обсуживать их. К тому же он
был удивлен не менее, как в медовый месяц после свадьбы, когда Глафира Львовна заклинала его могилой матери, прахом
отца позволить ей взять дитя преступной любви. Сверх всего этого, Негров хотел смертельно спать; время для доклада о перехваченной переписке
было дурно выбрано: человек сонный может только сердиться на того, кто ему мешает спать, — нервы действуют слабо, все находится под влиянием устали.
Отроду Круциферскому не приходило в голову идти на службу в казенную или в какую бы то ни
было палату; ему
было так же мудрено себя представить советником, как птицей, ежом, шмелем или не знаю чем. Однако он чувствовал, что в основе Негров прав; он так
был непроницателен, что не сообразил оригинальной патриархальности Негрова, который уверял, что у Любоньки ничего нет и что ей ждать неоткуда, и вместе с тем распоряжался ее рукой, как
отец.
— Он с малых лет
был как брошенный;
отец его умер, кажется, в тот год, в который он родился; мать — вы знаете, какого происхождения; притом женщина пустая, экзальте, да и гувернер им попался преразвращенный, никому не умел оказывать должного».
Мы уже знаем, что
отец Бельтова умер вскоре после его рождения и что мать его
была экзальте и обвинялась в дурном поведении Бельтова.
Отец его — степной помещик, прикидывавшийся всегда разоренным, — ходил всю жизнь в нагольном тулупе, сам ездил продавать в губернский город рожь, овес и гречиху, причем, как водится, обмеривал и
был за это проучаем иногда.
Нет, брат, дельного малого сразу узнаешь; я сначала сам
было подумал: «Кажется, не глуп; может,
будет путь; ну, не привык к службе, обойдется, привыкнет», — а теперь три месяца всякий день ходит и со всякой дрянью носится, горячится, точно
отца родного, прости господи, режут, а он спасает, — ну, куда уйдешь с этим?
Его призвал министр и говорил, как нежный
отец, так трогательно и так хорошо, что экзекутор, случившийся при этом, прослезился, несмотря на то, что его нелегко
было тронуть, что знали все сторожа, служившие под его начальством, — и это не помогло.
Для Круциферских Крупов представлял действительно старшего в семье —
отца, дядю, но такого дядю, которому любовь, а не права крови дали власть иногда пожурить и погрубить, — что оба прощали ему от души, и им
было грустно, когда не видали его дня два.
У дубасовского уездного предводителя
была дочь, — и в этом еще не
было бы большого зла ни для почтеннейшего Карпа Кондратьича, ни для милой Варвары Карповны; но у него, сверх дочери,
была жена, а у Вавы, как звали ее дома,
была, сверх
отца, милая маменька, Марья Степановна, это изменяло существенно положение дела.
Если б мы не имели достоверных документов от известных путешественников, свидетельствующих о том, что один и тот же англичанин может
быть отличнейшим плантатором и прекрасным
отцом семейства, то мы сами усомнились бы в возможности такой двойственности.