Неточные совпадения
… Одно письмо было с дороги, другое из Женевы. Оно оканчивалось следующими строками: «Эта встреча, любезная маменька, этот
разговор потрясли меня, — и я, как уже писал вначале, решился возвратиться и начать службу по выборам. Завтра я еду отсюда, пробуду с месяц на берегах Рейна, оттуда — прямо в Тауроген, не останавливаясь… Германия мне страшно надоела. В Петербурге, в Москве я только повидаюсь с знакомыми и тотчас к вам,
милая матушка, к вам в Белое Поле».
Иду я раз таким образом в нескольких
милях от Женевы, долго шел я один… вдруг с боковой дороги вышли на большую человек двадцать крестьян; у них был чрезвычайно жаркий
разговор, с сильной мимикой; они так близко шли от меня и так мало обращали внимания на постороннего, что я мог очень хорошо слышать их
разговор: дело шло о каких-то кантональных выборах; крестьяне разделились на две партии, — завтра надобно было подать окончательные голоса; видно было, что вопрос, их занимавший, поглощал их совершенно: они махали руками, бросали вверх шапки.
Послушай, я забылся сном // Вчера в темнице. Слышу вдруг // Я приближающийся звук, // Знакомый,
милый разговор, // И будто вижу ясный взор… // И, пробудясь во тьме, скорей // Ищу тех звуков, тех очей… // Увы! они в груди моей! // Они на сердце, как печать, // Чтоб я не смел их забывать, // И жгут его, и вновь живят… // Они мой рай, они мой ад! // Для вспоминания об них // Жизнь — ничего, а вечность — миг!
Неточные совпадения
Мадам Шталь говорила с Кити как с
милым ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о том, что во всех людских горестях утешение дает лишь любовь и вера и что для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела
разговор на другое.
Во время кадрили ничего значительного не было сказано, шел прерывистый
разговор то о Корсунских, муже и жене, которых он очень забавно описывал, как
милых сорокалетних детей, то о будущем общественном театре, и только один раз
разговор затронул ее за живое, когда он спросил о Левине, тут ли он, и прибавил, что он очень понравился ему.
Грушницкий принял таинственный вид: ходит, закинув руки за спину, и никого не узнает; нога его вдруг выздоровела: он едва хромает. Он нашел случай вступить в
разговор с княгиней и сказал какой-то комплимент княжне: она, видно, не очень разборчива, ибо с тех пор отвечает на его поклон самой
милой улыбкою.
— Не радуйся, однако. Я как-то вступил с нею в
разговор у колодца, случайно; третье слово ее было: «Кто этот господин, у которого такой неприятный тяжелый взгляд? он был с вами, тогда…» Она покраснела и не хотела назвать дня, вспомнив свою
милую выходку. «Вам не нужно сказывать дня, — отвечал я ей, — он вечно будет мне памятен…» Мой друг, Печорин! я тебя не поздравляю; ты у нее на дурном замечании… А, право, жаль! потому что Мери очень мила!..
—
Помилуйте, что ж за приятный
разговор?.. Ничтожный человек, и больше ничего, — отвечал Чичиков.