Неточные совпадения
Такого рода факты никогда не совершаются не в свое время; время для
науки настало, она достигла до истинного понятия своего; духу человеческому искусившемуся на всех ступенях лестницы самопознания, начала раскрываться
истина в стройном наукообразном организме и притом в живом организме.
Наконец, толпа этого направления составляется из людей, вышедших из детского возраста и вообразивших, что
наука легка (в их смысле), что стоит захотеть знать — и узнаешь, а между тем
наука им не далась, за это они и рассердились на нее; они не вынесли с собою ни укрепленных дарований, ни постоянного труда, ни желания чем бы то ни было пожертвовать для
истины.
Такие речи у нас вредны, потому что нет нелепости, обветшалости, которая не высказывалась бы нашими дилетантами с уверенностию, приводящею в изумление; а слушающие готовы верить оттого, что у нас не установились самые общие понятия о
науке; есть предварительные
истины, которые в Германии, например, вперед идут, а у нас нет.
Если мы вникнем, почему, при всем желании, стремлении к
истине, многим
наука не дается, то увидим, что существенная, главная, всеобщая причина одна: все они не понимают
науки и не понимают, чего хотят от нее.
В душе, чистой от предрассудков,
наука может опереться на свидетельство духа о своем достоинстве, о своей возможности развить в себе
истину; от этого зависит смелость знать, святая дерзость сорвать завесу с Изиды и вперить горящий взор на обнаженную
истину, хотя бы то стоило жизни, лучших упований.
Если собрать обвинения, беспрерывно слышимые, когда речь идет о
науке, т. е. о
истине, раскрывающейся в правильном организме, то можно, употребляя известное средство астрономии для получения истинного места светила, наблюдаемого с разных точек, т. е. вычитая противоположные углы (теория параллаксов), вывести справедливое заключение.
Истина, будто из какого-то чувства целомудренности и стыда, задернулась мантией схоластики и держалась в одной отвлеченной сфере
науки; но мантия эта, изношенная и протертая еще в средние века, не может нынче прикрывать —
истина лучезарна: ей достаточно одной щели, чтоб осветить целое поле.
Наука — живой организм, которым развивается
истина.
Неужели мы бились и мучились целую жизнь, а ларчик так просто открывался?» Теперь еще они сколько-нибудь могут уважать
науку, потому что надобно иметь некоторую силу, чтоб понять, как она проста, и некоторую сноровку, чтоб узнавать ясную
истину под плевою схоластических выражений, а они и не догадываются об ее простоте.
Когда юное возмужает, когда оно привыкнет к высоте, оглядится, почувствует себя там дома, перестанет дивиться широкому, бесконечному виду и своей воле, — словом, сживется с вершиной горы, тогда его
истина, его
наука выскажется просто, всякому доступно. И это будет!
Здоровая, сильная личность не отдается
науке без боя; она даром не уступит шагу; ей ненавистно требование пожертвовать собою, но непреодолимая власть влечет ее к
истине; с каждым ударом человек чувствует, что с ним борется мощный, против которого сил не довлеет: стеная, рыдая, отдает он по клочку все свое — и сердце и душу.
Прострадать феноменологию духа, исходить горячею кровью сердца, горькими слезами очей, худеть от скептицизма, жалеть, любить многое, много любить и все отдать
истине — такова лирическая поэма воспитания в
науку.
Кто так дострадался до
науки, тот усвоил ее себе не токмо как остов
истины, но как живую
истину, раскрывающуюся в живом организме своем; он дома в ней, не дивится более ни своей свободе, ни ее свету; но ему становится мало ее примирения; ему мало блаженства спокойного созерцания и видения; ему хочется полноты упоения и страданий жизни; ему хочется действования, ибо одно действование может вполне удовлетворить человека.
В
науке истина, облеченная не в вещественное тело, а в логический организм, живая архитектоникой диалектического развития, а не эпопеей временного бытия; в ней закон — мысль исторгнутая, спасенная от бурь существования, от возмущений внешних и случайных; в ней раздается симфония сфер небесных, и каждый звук ее имеет в себе вечность, потому что в нем была необходимость, потому что случайный стон временного не достигает так высоко.
Фаусту
наука — жизненный вопрос «быть или не быть»; он может глубоко падать, унывать, впадать в ошибки, искать всяких наслаждений, но его натура глубоко проникает за кору внешности, его ложь имеет более
истины в себе, нежели плоская, непогрешительная правда Вагнера.
Неточные совпадения
Клима подавляло обилие противоречий и упорство, с которым каждый из людей защищал свою
истину. Человек, одетый мужиком, строго и апостольски уверенно говорил о Толстом и двух ликах Христа — церковном и народном, о Европе, которая погибает от избытка чувственности и нищеты духа, о заблуждениях
науки, —
науку он особенно презирал.
— Ты пойми прежде всего вот что: основная цель всякой
науки — твердо установить ряд простейших, удобопонятных и утешительных
истин. Вот.
— В болотном нашем отечестве мы, интеллигенты, поставлены в трудную позицию, нам приходится внушать промышленной буржуазии азбучные
истины о ценности
науки, — говорил Попов. — А мы начали не с того конца. Вы — эсдек?
Наука раскрывает если не
Истину, то
истины, а современный мир ввергается во все большую и большую тьму.
Наука развивалась в европейском мире, как свободное исследование и искание
истины, независимо от ее выгодности и полезности.