Неточные совпадения
…Когда я думаю о том, как мы двое теперь, под пятьдесят лет,
стоим за первым станком русского вольного слова, мне кажется, что наше ребячье Грютли
на Воробьевых
горах было не тридцать три года тому назад, а много — три!
А. И. Герцена.)] говорит: «Пойдемте ко мне, мой дом каменный,
стоит глубоко
на дворе, стены капитальные», — пошли мы, и господа и люди, все вместе, тут не было разбора; выходим
на Тверской бульвар, а уж и деревья начинают
гореть — добрались мы наконец до голохвастовского дома, а он так и пышет, огонь из всех окон.
При выезде из деревни, в нише,
стояла небольшая мадонна, перед нею
горел фонарь; крестьянские девушки, шедшие с работы, покрытые своим белым убрусом
на голове, опустились
на колени и запели молитву, к ним присоединились шедшие мимо нищие пиферари; [музыканты, играющие
на дудке (от ит. pifferare).] я был глубоко потрясен, глубоко тронут.
Что-то чужое прошло тут в эти десять лет; вместо нашего дома
на горе стоял другой, около него был разбит новый сад.
У самой реки мы встретили знакомого нам француза-гувернера в одной рубашке; он был перепуган и кричал: «Тонет! тонет!» Но прежде, нежели наш приятель успел снять рубашку или надеть панталоны, уральский казак сбежал с Воробьевых
гор, бросился в воду, исчез и через минуту явился с тщедушным человеком, у которого голова и руки болтались, как платье, вывешенное
на ветер; он положил его
на берег, говоря: «Еще отходится,
стоит покачать».
Запыхавшись и раскрасневшись,
стояли мы там, обтирая пот. Садилось солнце, купола блестели, город стлался
на необозримое пространство под
горой, свежий ветерок подувал
на нас,
постояли мы,
постояли, оперлись друг
на друга и, вдруг обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью
на избранную нами борьбу.
Прошло еще пять лет, я был далеко от Воробьевых
гор, но возле меня угрюмо и печально
стоял их Прометей — А. Л. Витберг. В 1842, возвратившись окончательно в Москву, я снова посетил Воробьевы
горы, мы опять
стояли на месте закладки, смотрели
на тот же вид и также вдвоем, — но не с Ником.
Кольрейфа Николай возвратил через десять лет из Оренбурга, где
стоял его полк. Он его простил за чахотку так, как за чахотку произвел Полежаева в офицеры, а Бестужеву дал крест за смерть. Кольрейф возвратился в Москву и потух
на старых руках убитого
горем отца.
В моей комнате
стояла кровать без тюфяка, маленький столик,
на нем кружка с водой, возле стул, в большом медном шандале
горела тонкая сальная свеча. Сырость и холод проникали до костей; офицер велел затопить печь, потом все ушли. Солдат обещал принесть сена; пока, подложив шинель под голову, я лег
на голую кровать и закурил трубку.
Близ Москвы, между Можайском и Калужской дорогой, небольшая возвышенность царит над всем городом. Это те Воробьевы
горы, о которых я упоминал в первых воспоминаниях юности. Весь город стелется у их подошвы, с их высот один из самых изящных видов
на Москву. Здесь
стоял плачущий Иоанн Грозный, тогда еще молодой развратник, и смотрел, как
горела его столица; здесь явился перед ним иерей Сильвестр и строгим словом пересоздал
на двадцать лет гениального изверга.
Неточные совпадения
Гремит
на Волге музыка. // Поют и пляшут девицы — // Ну, словом, пир
горой! // К девицам присоседиться // Хотел старик, встал
на ноги // И чуть не полетел! // Сын поддержал родителя. // Старик
стоял: притопывал, // Присвистывал, прищелкивал, // А глаз свое выделывал — // Вертелся колесом!
Он
стоял, слушал и глядел вниз, то
на мокрую мшистую землю, то
на прислушивающуюся Ласку, то
на расстилавшееся пред ним под
горою море оголенных макуш леса, то
на подернутое белыми полосками туч тускневшее небо.
Дом господский
стоял одиночкой
на юру, то есть
на возвышении, открытом всем ветрам, каким только вздумается подуть; покатость
горы,
на которой он
стоял, была одета подстриженным дерном.
Перед ним
стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается
на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё что ни есть: и
горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил
на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
В тот год осенняя погода //
Стояла долго
на дворе, // Зимы ждала, ждала природа. // Снег выпал только в январе //
На третье в ночь. Проснувшись рано, // В окно увидела Татьяна // Поутру побелевший двор, // Куртины, кровли и забор, //
На стеклах легкие узоры, // Деревья в зимнем серебре, // Сорок веселых
на дворе // И мягко устланные
горы // Зимы блистательным ковром. // Всё ярко, всё бело кругом.