Неточные совпадения
Во всякое время дня и ночи он был
готов на запутаннейший
спор и употреблял для торжества своего славянского воззрения все на свете — от казуистики византийских богословов до тонкостей изворотливого легиста.
С раннего утра сидел Фогт за микроскопом, наблюдал, рисовал, писал, читал и часов в пять бросался, иногда со мной, в море (плавал он как рыба); потом он приходил к нам обедать и, вечно веселый, был
готов на ученый
спор и на всякие пустяки, пел за фортепьяно уморительные песни или рассказывал детям сказки с таким мастерством, что они, не вставая, слушали его целые часы.
— Вот вы все таковы! Полгода
спорить готов для либерального красноречия, а кончит ведь тем, что вотирует со всеми! Господа, рассудите, однако, правда ли, что вы все готовы? (К чему готовы? — вопрос неопределенный, но ужасно заманчивый.)
Неточные совпадения
— Я не стану против этого
спорить, — перебил Базаров, — я даже
готов согласиться, что в этом вы правы.
— Вот и изменило вам хваленое чувство собственного достоинства, — флегматически заметил Базаров, между тем как Аркадий весь вспыхнул и засверкал глазами. —
Спор наш зашел слишком далеко… Кажется, лучше его прекратить. А я тогда буду
готов согласиться с вами, — прибавил он вставая, — когда вы представите мне хоть одно постановление в современном нашем быту, в семейном или общественном, которое бы не вызывало полного и беспощадного отрицания.
Из какого-то смердящего добродушия я иногда бывал
готов поддакивать даже какому-нибудь светскому фату, единственно обольщенный его вежливостью, или ввязывался в
спор с дураком, что всего непростительнее.
— Нет, это не так надо ставить, — начал, очевидно возобновляя давешний
спор, учитель с черными бакенами, горячившийся больше всех, — про математические доказательства я ничего не говорю, но это идея, которой я
готов верить и без математических доказательств…
Как ни различны эти фигуры, они встают в моей памяти, объединенные общей чертой: верой в свое дело. Догматы были различны: Собкевич, вероятно, отрицал и физику наравне с грамматикой перед красотой человеческого глаза. Овсянкин был одинаково равнодушен к красоте человеческих форм, как и к красоте точного познания, а физик
готов был, наверное,
поспорить и с Овсянкиным о шестодневии. Содержание веры было различно, психология одна.