Неточные совпадения
Года через два или три, раз вечером
сидели у моего
отца два товарища по полку: П. К. Эссен, оренбургский генерал-губернатор, и А. Н. Бахметев, бывший наместником в Бессарабии, генерал, которому под Бородином оторвало ногу. Комната моя была возле залы, в которой они уселись. Между прочим, мой
отец сказал им, что он говорил
с князем Юсуповым насчет определения меня на службу.
Обед был большой. Мне пришлось
сидеть возле генерала Раевского, брата жены Орлова. Раевский был тоже в опале
с 14 декабря; сын знаменитого Н. Н. Раевского, он мальчиком четырнадцати лет находился
с своим братом под Бородином возле
отца; впоследствии он умер от ран на Кавказе. Я рассказал ему об Огареве и спросил, может ли и захочет ли Орлов что-нибудь сделать.
Потом взошел моей
отец. Он был бледен, но старался выдержать свою бесстрастную роль. Сцена становилась тяжела. Мать моя
сидела в углу и плакала. Старик говорил безразличные вещи
с полицмейстером, но голос его дрожал. Я боялся, что не выдержу этого à la longue, [долго (фр.).] и не хотел доставить квартальным удовольствия видеть меня плачущим.
Чтоб не прерываться, расскажу я здесь историю, случившуюся года полтора спустя
с владимирским старостою моего
отца. Мужик он был умный, бывалый, ходил в извозе, сам держал несколько троек и лет двадцать
сидел старостой небольшой оброчной деревеньки.
В селе Верхлёве, где отец его был управляющим, Штольц вырос и воспитывался. С восьми лет он
сидел с отцом за географической картой, разбирал по складам Гердера, Виланда, библейские стихи и подводил итоги безграмотным счетам крестьян, мещан и фабричных, а с матерью читал Священную историю, учил басни Крылова и разбирал по складам же «Телемака».
«Вот, думает, сижу я здесь разряженная, разукрашенная напоказ жениху постылому,
сижу с отцом, с матерью, с гостями почетными, за богатым угощеньем: вкруг меня гости беседу ведут согласную, идут у них разговоры веселые…
Неточные совпадения
Когда Анна вошла в комнату, Долли
сидела в маленькой гостиной
с белоголовым пухлым мальчиком, уж теперь похожим на
отца, и слушала его урок из французского чтения. Мальчик читал, вертя в руке и стараясь оторвать чуть державшуюся пуговицу курточки. Мать несколько раз отнимала руку, но пухлая ручонка опять бралась за пуговицу. Мать оторвала пуговицу и положила ее в карман.
Ассоль было уже пять лет, и
отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда,
сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни — дикие ревостишия [Ревостишия — словообразование А.
С. Грина.]. В передаче детским голосом и не везде
с буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это время произошло событие, тень которого, павшая на
отца, укрыла и дочь.
Выговорив самое главное, девушка повернула голову, робко посмотрев на старика. Лонгрен
сидел понурясь, сцепив пальцы рук между колен, на которые оперся локтями. Чувствуя взгляд, он поднял голову и вздохнул. Поборов тяжелое настроение, девушка подбежала к нему, устроилась
сидеть рядом и, продев свою легкую руку под кожаный рукав его куртки, смеясь и заглядывая
отцу снизу в лицо, продолжала
с деланым оживлением:
Ассоль спала. Лонгрен, достав свободной рукой трубку, закурил, и ветер пронес дым сквозь плетень в куст, росший
с внешней стороны огорода. У куста, спиной к забору, прожевывая пирог,
сидел молодой нищий. Разговор
отца с дочерью привел его в веселое настроение, а запах хорошего табаку настроил добычливо.
Кудряш. Ну, что ж, это ничего. У нас насчет этого оченно слободно. Девки гуляют себе, как хотят,
отцу с матерью и дела нет. Только бабы взаперти
сидят.