Неточные совпадения
… — Вера Артамоновна, ну расскажите мне еще разок, как французы
приходили в Москву, —
говаривал я, потягиваясь на своей кроватке, обшитой холстиной, чтоб я не вывалился,
и завертываясь в стеганое одеяло.
Моя мать не
говорила тогда ни слова по-русски, она только поняла, что речь шла о Павле Ивановиче; она не знала, что думать, ей
приходило в голову, что его убили или что его хотят убить,
и потом ее.
Дряхлый старец, разбитый параличом,
приходил всякий раз, опираясь на костыль, поклониться моему отцу
и поговорить с ним.
Мы
и наши товарищи
говорили в аудитории открыто все, что
приходило в голову; тетрадки запрещенных стихов ходили из рук в руки, запрещенные книги читались с комментариями,
и при всем том я не помню ни одного доноса из аудитории, ни одного предательства.
Мы стали спрашивать, казеннокоштные студенты сказали нам по секрету, что за ним
приходили ночью, что его позвали в правление, потом являлись какие-то люди за его бумагами
и пожитками
и не велели об этом
говорить.
— Я два раза, —
говорил он, — писал на родину в Могилевскую губернию, да ответа не было, видно, из моих никого больше нет; так оно как-то
и жутко на родину
прийти, побудешь-побудешь, да, как окаянный какой,
и пойдешь куда глаза глядят, Христа ради просить.
— Я, — сказал он, —
пришел поговорить с вами перед окончанием ваших показаний. Давнишняя связь моего покойного отца с вашим заставляет меня принимать в вас особенное участие. Вы молоды
и можете еще сделать карьеру; для этого вам надобно выпутаться из дела… а это зависит, по счастию, от вас. Ваш отец очень принял к сердцу ваш арест
и живет теперь надеждой, что вас выпустят; мы с князем Сергием Михайловичем сейчас
говорили об этом
и искренно готовы многое сделать; дайте нам средства помочь.
… В Перми меня привезли прямо к губернатору. У него был большой съезд, в этот день венчали его дочь с каким-то офицером. Он требовал, чтоб я взошел,
и я должен был представиться всему пермскому обществу в замаранном дорожном архалуке, в грязи
и пыли. Губернатор, потолковав всякий вздор, запретил мне знакомиться с сосланными поляками
и велел на днях
прийти к нему,
говоря, что он тогда сыщет мне занятие в канцелярии.
— Это так, вертопрахи, —
говорил он, — конечно, они берут, без этого жить нельзя, но, то есть, эдак ловкости или знания закона
и не спрашивайте. Я расскажу вам, для примера, об одном приятеле. Судьей был лет двадцать, в прошедшем году помре, — вот был голова!
И мужики его лихом не поминают,
и своим хлеба кусок оставил. Совсем особенную манеру имел.
Придет, бывало, мужик с просьбицей, судья сейчас пускает к себе, такой ласковый, веселый.
— Так вот я, батюшка, к тебе
и пришел, —
говорит мужик не своим голосом.
Оно пришлось так невзначай, что старик не нашелся сначала, стал объяснять все глубокие соображения, почему он против моего брака,
и потом уже, спохватившись, переменил тон
и спросил Кетчера, с какой он стати
пришел к нему
говорить о деле, до него вовсе не касающемся.
— Видишь, — сказал Парфений, вставая
и потягиваясь, — прыткий какой, тебе все еще мало Перми-то, не укатали крутые горы. Что, я разве
говорю, что запрещаю? Венчайся себе, пожалуй, противузаконного ничего нет; но лучше бы было семейно да кротко. Пришлите-ка ко мне вашего попа, уломаю его как-нибудь; ну, только одно помните: без документов со стороны невесты
и не пробуйте. Так «ни тюрьма, ни ссылка» — ишь какие нынче, подумаешь, люди стали! Ну, господь с вами, в добрый час, а с княгиней-то вы меня поссорите.
Есть удивительная книга, которая поневоле
приходит в голову, когда
говоришь об Ольге Александровне. Это «Записки» княгини Дашковой, напечатанные лет двадцать тому назад в Лондоне. К этой книге приложены «Записки» двух сестер Вильмот, живших у Дашковой между 1805
и 1810 годами. Обе — ирландки, очень образованные
и одаренные большим талантом наблюдения. Мне чрезвычайно хотелось бы, чтоб их письма
и «Записки» были известны у нас.
Пришел дворецкий; я ему
говорю: «Ты сейчас вели заложить тележку да поезжай в Петербург
и найми сколько найдешь белорусов, да чтоб завтра
и начали копать пруд».
Неточные совпадения
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! —
говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я
и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие
и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Как в ноги губернаторше // Я пала, как заплакала, // Как стала
говорить, // Сказалась усталь долгая, // Истома непомерная, // Упередилось времечко — //
Пришла моя пора! // Спасибо губернаторше, // Елене Александровне, // Я столько благодарна ей, // Как матери родной! // Сама крестила мальчика //
И имя Лиодорушка — // Младенцу избрала…
Но как
пришло это баснословное богатство, так оно
и улетучилось. Во-первых, Козырь не поладил с Домашкой Стрельчихой, которая заняла место Аленки. Во-вторых, побывав в Петербурге, Козырь стал хвастаться; князя Орлова звал Гришей, а о Мамонове
и Ермолове
говорил, что они умом коротки, что он, Козырь,"много им насчет национальной политики толковал, да мало они поняли".
Услыхав об этом, помощник градоначальника
пришел в управление
и заплакал.
Пришли заседатели —
и тоже заплакали; явился стряпчий, но
и тот от слез не мог
говорить.
Анна
говорила, что
приходило ей на язык,
и сама удивлялась, слушая себя, своей способности лжи. Как просты, естественны были ее слова
и как похоже было, что ей просто хочется спать! Она чувствовала себя одетою в непроницаемую броню лжи. Она чувствовала, что какая-то невидимая сила помогала ей
и поддерживала ее.