Неточные совпадения
Со мной были две красненькие ассигнации, я отдал одну ему; он тут же
послал поручика за книгами и отдал ему мое
письмо к обер-полицмейстеру, в котором я, основываясь на вычитанной мною статье, просил объявить мне причину ареста или выпустить меня.
Частный пристав, в присутствии которого я писал
письмо, уговаривал не
посылать его. «Напрасно-с, ей-богу, напрасно-с утруждаете генерала; скажут: беспокойные люди, — вам же вред, а пользы никакой не будет».
Но русскую полицию трудно сконфузить. Через две недели арестовали нас, как соприкосновенных к делу праздника. У Соколовского нашли
письма Сатина, у Сатина —
письма Огарева, у Огарева — мои, — тем не менее ничего не раскрывалось. Первое следствие не удалось. Для большего успеха второй комиссии государь
послал из Петербурга отборнейшего из инквизиторов, А. Ф. Голицына.
И я не читал ее в почтовой конторе, а тихо
шел домой, отдаляя минуту чтения, наслаждаясь одной мыслию, что
письмо есть.
Теперь к этой среде прибавилось систематическое преследование, и уже не от одной княгини, но и от жалких старух, мучивших беспрерывно Natalie, уговаривая ее
идти замуж и браня меня; большей частию она умалчивала в
письмах о ряде неприятностей, выносимых ею, но иной раз горечь, унижение и скука брали верх.
Между рекомендательными
письмами, которые мне дал мой отец, когда я ехал в Петербург, было одно, которое я десять раз брал в руки, перевертывал и прятал опять в стол, откладывая визит свой до другого дня.
Письмо это было к семидесятилетней знатной, богатой даме; дружба ее с моим отцом
шла с незапамятных времен; он познакомился с ней, когда она была при дворе Екатерины II, потом они встретились в Париже, вместе ездили туда и сюда, наконец оба приехали домой на отдых, лет тридцать тому назад.
Подумав, я велел заложить телегу и
послал старосту с
письмом к исправнику; у него-то я спрашивал того совета, который дьячок надеялся получить от меня.
Жизнь Грановского в Берлине с Станкевичем была, по рассказам одного и
письмам другого, одной из ярко-светлых полос его существования, где избыток молодости, сил, первых страстных порывов, беззлобной иронии и шалости —
шли вместе с серьезными учеными занятиями, и все это согретое, обнятое горячей, глубокой дружбой, такой, какою дружба только бывает в юности.
Я
шел в Ричмонде на железную дорогу, когда мне подали
письмо.
Выспавшись в пуховой пропасти, я на другой день
пошел посмотреть город: на дворе был теплый зимний день», [«
Письма из Франции и Италии».
Последние два месяца, проведенные в Париже, были невыносимы. Я был буквально gardé à vue, [под явным надзором (фр.).]
письма приходили нагло подпечатанные и днем позже. Куда бы я ни
шел, издали следовала за мной какая-нибудь гнусная фигура, передавая меня на углу глазом другому.
Переписывая мое
письмо, мне пришло в голову, для чего же это я пишу Орлову по-французски. По-русски кантонист какой-нибудь в его канцелярии или в канцелярии III Отделения может его прочесть, его могут
послать в сенат, и молодой обер-секретарь покажет его писцам; зачем же их лишать этого удовольствия? А потому я перевел
письмо. Вот оно...
— Никакого. С тех пор как я вам писал
письмо, в ноябре месяце, ничего не переменилось. Правительство, чувствующее поддержку во всех злодействах в Польше,
идет очертя голову, ни в грош не ставит Европу, общество падает глубже и глубже. Народ молчит. Польское дело — не его дело, — у нас враг один, общий, но вопрос розно поставлен. К тому же у нас много времени впереди — а у них его нет.
— Sapperlot! das ist eine idee — ausgezeichnet; [Черт возьми! вот так идея — прямо великолепно (нем.).] я
пойду писать
письмо.
— Я не
послал письма. Она решила не посылать. Она мотивировала так: если пошлю письмо, то, конечно, сделаю благородный поступок, достаточный, чтоб смыть всю грязь и даже гораздо больше, но вынесу ли его сам? Ее мнение было то, что и никто бы не вынес, потому что будущность тогда погибла и уже воскресение к новой жизни невозможно. И к тому же, добро бы пострадал Степанов; но ведь он же был оправдан обществом офицеров и без того. Одним словом — парадокс; но она удержала меня, и я ей отдался вполне.
Не предвидя возможности посылать к вам писем из Нагасаки, я перестал писать их и начал вести дневник. Но случай
послать письмо представляется, и я вырываю несколько листов из дневника, чем и заключу это письмо. Сообщу вам, между прочим, о нашем свидании с нагасакским губернатором, как оно записано у меня под 9-м сентября.
Неточные совпадения
Этак ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для
письма, этакая крыса, пером только — тр, тр…
пошел писать.
К вечеру этого дня, оставшись одна, Анна почувствовала такой страх за него, что решилась было ехать в город, но, раздумав хорошенько, написала то противоречивое
письмо, которое получил Вронский, и, не перечтя его,
послала с нарочным.
Ей хотелось спросить, где его барин. Ей хотелось вернуться назад и
послать ему
письмо, чтобы он приехал к ней, или самой ехать к нему. Но ни того, ни другого, ни третьего нельзя было сделать: уже впереди слышались объявляющие о ее приезде звонки, и лакей княгини Тверской уже стал в полуоборот у отворенной двери, ожидая ее прохода во внутренние комнаты.
Она молча пристально смотрела на него, стоя посреди комнаты. Он взглянул на нее, на мгновенье нахмурился и продолжал читать
письмо. Она повернулась и медленно
пошла из комнаты. Он еще мог вернуть ее, но она дошла до двери, он всё молчал, и слышен был только звук шуршания перевертываемого листа бумаги.
Письмо было от Анны. Еще прежде чем он прочел
письмо, он уже знал его содержание. Предполагая, что выборы кончатся в пять дней, он обещал вернуться в пятницу. Нынче была суббота, и он знал, что содержанием
письма были упреки в том, что он не вернулся во-время.
Письмо, которое он
послал вчера вечером, вероятно, не дошло еще.