В последнюю свою поездку Брагин привез из города Архипа, который только что был выпущен из больницы: от прежнего красавца-парня
осталась одна тень, так что Татьяна Власьевна в первую минуту даже не узнала своего внука.
Неточные совпадения
Письмо оканчивалось этой строкой. Райский дочитал — и все глядел на строки, чего-то ожидая еще, стараясь прочесть за строками. В письме о самой Вере не было почти ничего: она
оставалась в
тени, а освещен
один он — и как ярко!
— Соберитесь с всеми силами души, умоляйте отца, бросьтесь к его ногам: представьте ему весь ужас будущего, вашу молодость, увядающую близ хилого и развратного старика, решитесь на жестокое объяснение: скажите, что если он
останется неумолим, то… то вы найдете ужасную защиту… скажите, что богатство не доставит вам и
одной минуты счастия; роскошь утешает
одну бедность, и то с непривычки на
одно мгновение; не отставайте от него, не пугайтесь ни его гнева, ни угроз, пока
останется хоть
тень надежды, ради бога, не отставайте.
Через четверть часа докладывают, что лошади готовы, и я
остаюсь один. Мне ужасно совестно перед самим собою, что я так дурно встретил великий праздник. Зато Гриша очень весел и беспрестанно смеется, приговаривая:"Ах ты постреленок этакой!"Я уверен, что в сердце его не
осталось ни
тени претензий на меня и что, напротив, он очень мне благодарен.
Иногда,
оставшись один в гостиной, когда Любочка играет какую-нибудь старинную музыку, я невольно оставляю книгу, и, вглядываясь в растворенную дверь балкона в кудрявые висячие ветви высоких берез, на которых уже заходит вечерняя
тень, и в чистое небо, на котором, как смотришь пристально, вдруг показывается как будто пыльное желтоватое пятнышко и снова исчезает; и, вслушиваясь в звуки музыки из залы, скрипа ворот, бабьих голосов и возвращающегося стада на деревне, я вдруг живо вспоминаю и Наталью Савишну, и maman, и Карла Иваныча, и мне на минуту становится грустно.
Естественно, опасаясь быть обнаруженным, я ждал, что они проследуют мимо, хотя искушение выйти и заявить о себе было сильно, — я надеялся
остаться снова
один, на свой риск и страх и, как мог глубже, ушел в
тень. Но, пройдя тупик, где я скрывался, Дигэ и Ганувер остановились — остановились так близко, что, высунув из-за угла голову, я мог видеть их почти против себя.