Неточные совпадения
Чаще отдавали дворовых в солдаты; наказание это приводило в ужас всех молодых людей;
без роду,
без племени, они все же лучше хотели
остаться крепостными, нежели двадцать лет тянуть лямку.
Когда он разгонял наконец мальчишек и
оставался один, его преследования обращались на единственного друга его, Макбета, — большую ньюфаундлендскую собаку, которую он кормил, любил, чесал и холил. Посидев
без компании минуты две-три, он сходил на двор и приглашал Макбета с собой на залавок; тут он заводил с ним разговор.
— Впрямь, корми собаку — все собака
останется; зубы скалит и не подумает, на кого… Блохи бы заели
без меня!
Это «житие» не оканчивается с их смертию. Отец Ивашева, после ссылки сына, передал свое именье незаконному сыну, прося его не забывать бедного брата и помогать ему. У Ивашевых
осталось двое детей, двое малюток
без имени, двое будущих кантонистов, посельщиков в Сибири —
без помощи,
без прав,
без отца и матери. Брат Ивашева испросил у Николая позволения взять детей к себе; Николай разрешил. Через несколько лет он рискнул другую просьбу, он ходатайствовал о возвращении им имени отца; удалось и это.
Без естественных наук нет спасения современному человеку,
без этой здоровой пищи,
без этого строгого воспитания мысли фактами,
без этой близости к окружающей нас жизни,
без смирения перед ее независимостью — где-нибудь в душе
остается монашеская келья и в ней мистическое зерно, которое может разлиться темной водой по всему разумению.
…Вспоминая времена нашей юности, всего нашего круга, я не помню ни одной истории, которая
осталась бы на совести, которую было бы стыдно вспомнить. И это относится
без исключения ко всем нашим друзьям.
Сложа руки нельзя было
оставаться, я оделся и вышел из дому
без определенной цели. Это было первое несчастие, падавшее на мою голову. Мне было скверно, меня мучило мое бессилие.
Я выпил, он поднял меня и положил на постель; мне было очень дурно, окно было с двойной рамой и
без форточки; солдат ходил в канцелярию просить разрешения выйти на двор; дежурный офицер велел сказать, что ни полковника, ни адъютанта нет налицо, а что он на свою ответственность взять не может. Пришлось
оставаться в угарной комнате.
— Жаль, очень жаль! Из чего дом должен погибнуть! Ну, что семья
без тебя
останется? Все молодежь, а внучата — мелкота, да и старушку-то твою жаль.
Саша
оставалась в Москве, а подруга ее была в деревне с княгиней; я не могу читать этого простого и восторженного лепета сердца
без глубокого чувства.
Это было невозможно… Troppo tardi… [Слишком поздно (ит.).] Оставить ее в минуту, когда у нее, у меня так билось сердце, — это было бы сверх человеческих сил и очень глупо… Я не пошел — она
осталась… Месяц прокладывал свои полосы в другую сторону. Она сидела у окна и горько плакала. Я целовал ее влажные глаза, утирал их прядями косы, упавшей на бледно-матовое плечо, которое вбирало в себя месячный свет, терявшийся
без отражения в нежно-тусклом отливе.
Мы застали Р. в обмороке или в каком-то нервном летаргическом сне. Это не было притворством; смерть мужа напомнила ей ее беспомощное положение; она
оставалась одна с детьми в чужом городе,
без денег,
без близких людей. Сверх того, у ней бывали и прежде при сильных потрясениях эти нервные ошеломления, продолжавшиеся по нескольку часов. Бледная, как смерть, с холодным лицом и с закрытыми глазами, лежала она в этих случаях, изредка захлебываясь воздухом и
без дыхания в промежутках.
Другие были слишком здоровы и слишком мало поэты, чтоб надолго
остаться в спекулятивном мышлении
без перехода в жизнь.
В самой пасти чудовища выделяются дети, не похожие на других детей; они растут, развиваются и начинают жить совсем другой жизнью. Слабые, ничтожные, ничем не поддержанные, напротив, всем гонимые, они легко могут погибнуть
без малейшего следа, но
остаются, и если умирают на полдороге, то не всё умирает с ними. Это начальные ячейки, зародыши истории, едва заметные, едва существующие, как все зародыши вообще.
Поль-Луи Курье уже заметил в свое время, что палачи и прокуроры становятся самыми вежливыми людьми. «Любезнейший палач, — пишет прокурор, — вы меня дружески одолжите, приняв на себя труд, если вас это не обеспокоит, отрубить завтра утром голову такому-то». И палач торопится отвечать, что «он считает себя счастливым, что такой безделицей может сделать приятное г. прокурору, и
остается всегда готовый к его услугам — палач». А тот — третий,
остается преданным
без головы.
Одна мощная мысль Запада, к которой примыкает вся длинная история его, в состоянии оплодотворить зародыши, дремлющие в патриархальном быту славянском. Артель и сельская община, раздел прибытка и раздел полей, мирская сходка и соединение сел в волости, управляющиеся сами собой, — все это краеугольные камни, на которых созиждется храмина нашего будущего свободно-общинного быта. Но эти краеугольные камни — все же камни… и
без западной мысли наш будущий собор
остался бы при одном фундаменте.
Один из последних опытов «гостиной» в прежнем смысле слова не удался и потух вместе с хозяйкой. Дельфина Гэ истощала все свои таланты, блестящий ум на то, чтоб как-нибудь сохранить приличный мир между гостями, подозревавшими, ненавидевшими друг друга. Может ли быть какое-нибудь удовольствие в этом натянутом, тревожном состоянии перемирия, в котором хозяин,
оставшись один, усталый, бросается на софу и благодарит небо за то, что вечер сошел с рук
без неприятностей.
На этом пока и остановимся. Когда-нибудь я напечатаю выпущенные главы и напишу другие,
без которых рассказ мой
останется непонятным, усеченным, может, ненужным, во всяком случае, будет не тем, чем я хотел, но все это после, гораздо после…
Я пошел к интенданту (из иезуитов) и, заметив ему, что это совершеннейшая роскошь высылать человека, который сам едет и у которого визированный пасс в кармане, — спросил его, в чем дело? Он уверял, что сам так же удивлен, как я, что мера взята министром внутренних дел, даже
без предварительного сношения с ним. При этом он был до того учтив, что у меня не
осталось никакого сомнения, что все это напакостил он. Я написал разговор мой с ним известному депутату оппозиции Лоренцо Валерио и уехал в Париж.
— Да помилуйте, где же тут может быть сомнение… Отправляйтесь в Ниццу, отправляйтесь в Геную,
оставайтесь здесь — только
без малейшей rancune, [злопамятство (фр.).] мы очень рады… это все наделал интендант… видите, мы еще ученики, не привыкли к законности, к конституционному порядку. Если бы вы сделали что-нибудь противное законам, на то есть суд, вам нечего тогда было бы пенять на несправедливость, не правда ли?
Благородство и простота Гарибальди сдули большую половину этих ширм, но другая половина
осталась, — именно невозможность говорить с ним
без свидетелей.
Неточные совпадения
Стало быть,
остается неочищенным лишь вопрос об оловянных солдатиках; но и его летописец не оставляет
без разъяснения.
Едва простыл след рассыльного, увезшего самозванцев, едва узнали глуповцы, что они
остались совсем
без градоначальника, как, движимые силою начальстволюбия, немедленно впали в анархию.
Во-первых, она сообразила, что городу
без начальства ни на минуту
оставаться невозможно; во-вторых, нося фамилию Палеологовых, она видела в этом некоторое тайное указание; в-третьих, не мало предвещало ей хорошего и то обстоятельство, что покойный муж ее, бывший винный пристав, однажды, за оскудением, исправлял где-то должность градоначальника.
Словом сказать, в полчаса, да и то
без нужды, весь осмотр кончился. Видит бригадир, что времени
остается много (отбытие с этого пункта было назначено только на другой день), и зачал тужить и корить глуповцев, что нет у них ни мореходства, ни судоходства, ни горного и монетного промыслов, ни путей сообщения, ни даже статистики — ничего, чем бы начальниково сердце возвеселить. А главное, нет предприимчивости.
Если б можно было представить себе так называемое исправление на теле
без тех предварительных обрядов, которые ему предшествуют, как-то: снимания одежды, увещаний со стороны лица исправляющего и испрошения прощения со стороны лица исправляемого, — что бы от него
осталось?