Неточные совпадения
Кузина привезла из Корчевы воланы, в один из воланов была воткнута булавка, и она никогда
не играла другим, и всякий раз, когда он попадался мне или
кому-нибудь, брала его, говоря, что она очень к нему привыкла.
В нескольких верстах от Вяземы князя Голицына дожидался васильевский староста, верхом, на опушке леса, и провожал проселком. В селе, у господского дома, к которому вела длинная липовая аллея, встречал священник, его жена, причетники, дворовые, несколько крестьян и дурак Пронька, который один чувствовал человеческое достоинство,
не снимал засаленной шляпы, улыбался, стоя несколько поодаль, и давал стречка, как только
кто-нибудь из городских хотел подойти к нему.
Ни в каком случае он
не считал ни на кого, и я
не помню, чтоб он к
кому-нибудь обращался с значительной просьбой.
Но замечательно то, что стоило ей или
кому-нибудь из них начать есть скоромное в пост, отец мой (никогда
не употреблявший постного) говорил, скорбно качая головой...
— Слушайте, — сказал я, — вы можете быть уверены, что ректор начнет
не с вас, а с меня; говорите то же самое с вариациями; вы же и в самом деле ничего особенного
не сделали.
Не забудьте одно: за то, что вы шумели, и за то, что лжете, — много-много вас посадят в карцер; а если вы проболтаетесь да
кого-нибудь при мне запутаете, я расскажу в аудитории, и мы отравим вам ваше существование.
После окончательного экзамена профессора заперлись для счета баллов, а мы, волнуемые надеждами и сомнениями, бродили маленькими кучками по коридору и по сеням. Иногда
кто-нибудь выходил из совета, мы бросались узнать судьбу, но долго еще
не было ничего решено; наконец вышел Гейман.
Ты меня знаешь более, чем
кто-нибудь,
не правда ли, я это действительно чувствую.
Все они без исключения глубоко и громко сознают, что их положение гораздо ниже их достоинства, что одна нужда может их держать в этом «чернильном мире», что если б
не бедность и
не раны, то они управляли бы корпусами армии или были бы генерал-адъютантами. Каждый прибавляет поразительный пример
кого-нибудь из прежних товарищей и говорит...
Падение князя А. Н. Голицына увлекло Витберга; все опрокидывается на него, комиссия жалуется, митрополит огорчен, генерал-губернатор недоволен. Его ответы «дерзки» (в его деле дерзость поставлена в одно из главных обвинений); его подчиненные воруют, — как будто
кто-нибудь находящийся на службе в России
не ворует. Впрочем, вероятно, что у Витберга воровали больше, чем у других: он
не имел никакой привычки заведовать смирительными домами и классными ворами.
Дом княжны Анны Борисовны, уцелевший каким-то чудом во время пожара 1812,
не был поправлен лет пятьдесят; штофные обои, вылинялые и почерневшие, покрывали стены; хрустальные люстры, как-то загорелые и сделавшиеся дымчатыми топазами от времени, дрожали и позванивали, мерцая и тускло блестя, когда
кто-нибудь шел по комнате; тяжелая, из цельного красного дерева, мебель, с вычурными украшениями, потерявшими позолоту, печально стояла около стен; комоды с китайскими инкрустациями, столы с медными решеточками, фарфоровые куклы рококо — все напоминало о другом веке, об иных нравах.
«…Мое ребячество было самое печальное, горькое, сколько слез пролито,
не видимых никем, сколько раз, бывало, ночью,
не понимая еще, что такое молитва, я вставала украдкой (
не смея и молиться
не в назначенное время) и просила бога, чтоб меня
кто-нибудь любил, ласкал.
Упрекать женщину в ее исключительном взгляде вряд справедливо ли. Разве
кто-нибудь серьезно, честно старался разбить в них предрассудки? Их разбивает опыт, а оттого иногда ломится
не предрассудок, а жизнь. Люди обходят вопросы, нас занимающие, как старухи и дети обходят кладбища или места, на которых…
Наш небольшой кружок собирался часто то у того, то у другого, всего чаще у меня. Рядом с болтовней, шуткой, ужином и вином шел самый деятельный, самый быстрый обмен мыслей, новостей и знаний; каждый передавал прочтенное и узнанное, споры обобщали взгляд, и выработанное каждым делалось достоянием всех. Ни в одной области ведения, ни в одной литературе, ни в одном искусстве
не было значительного явления, которое
не попалось бы
кому-нибудь из нас и
не было бы тотчас сообщено всем.
Долго оторванная от народа часть России прострадала молча, под самым прозаическим, бездарным, ничего
не дающим в замену игом. Каждый чувствовал гнет, у каждого было что-то на сердце, и все-таки все молчали; наконец пришел человек, который по-своему сказал что. Он сказал только про боль, светлого ничего нет в его словах, да нет ничего и во взгляде. «Письмо» Чаадаева — безжалостный крик боли и упрека петровской России, она имела право на него: разве эта среда жалела, щадила автора или
кого-нибудь?
Я
не думаю, чтоб
кто-нибудь из славян сделал больше для распространения их воззрения, чем Хомяков.
Разумеется, что при этом
кто-нибудь непременно в
кого-нибудь хронически влюблен, разумеется, что дело
не обходится без сентиментальности, слез, сюрпризов и сладких пирожков с вареньем, но все это заглаживается той реальной, чисто жизненной поэзией с мышцами и силой, которую я редко встречал в выродившихся, рахитических детях аристократии и еще менее у мещанства, строго соразмеряющего число детей с приходо-расходной книгой.
Только
не надобно было задумываться или много говорить, а то вместо горчицы можно было попасть ложкой в сахар… если
кто-нибудь повертывал диск.
Мне хотелось показать ему, что я очень знаю, что делаю, что имею свою положительную цель, а потому хочу иметь положительное влияние на журнал; принявши безусловно все то, что он писал о деньгах, я требовал, во-первых, права помещать статьи свои и
не свои, во-вторых, права заведовать всею иностранною частию, рекомендовать редакторов для нее, корреспондентов и проч., требовать для последних плату за помещенные статьи; это может показаться странным, но я могу уверить, что «National» и «Реформа» открыли бы огромные глаза, если б
кто-нибудь из иностранцев смел спросить денег за статью.
— Если, — говорил он, — политические виды Гарибальди
не дозволяют ему официально показать свою симпатию Французской республике в моем ли лице, в лице Луи Блана или
кого-нибудь из нас — все равно, я
не буду сетовать.
Не будучи ни так нервно чувствителен, как Шефсбюри, ни так тревожлив за здоровье друзей, как Гладстон, я нисколько
не обеспокоился газетной вестью о болезни человека, которого вчера видел совершенно здоровым, — конечно, бывают болезни очень быстрые; император Павел, например, хирел недолго, но от апоплексического удара Гарибальди был далек, а если б с ним что и случилось,
кто-нибудь из общих друзей дал бы знать.