Неточные совпадения
Я еще, как сквозь сон, помню
следы пожара, остававшиеся до
начала двадцатых годов, большие обгорелые дома без рам, без крыш, обвалившиеся стены, пустыри, огороженные заборами, остатки печей и труб на них.
В самой пасти чудовища выделяются дети, не похожие на других детей; они растут, развиваются и
начинают жить совсем другой жизнью. Слабые, ничтожные, ничем не поддержанные, напротив, всем гонимые, они легко могут погибнуть без малейшего
следа, но остаются, и если умирают на полдороге, то не всё умирает с ними. Это начальные ячейки, зародыши истории, едва заметные, едва существующие, как все зародыши вообще.
Что нового в прокламациях, что в „Proscrit“? Где
следы грозных уроков после 24 февраля? Это продолжение прежнего либерализма, а не
начало новой свободы, — это эпилог, а не пролог. Почему нет в Лондоне той организации, которую вы желаете? Потому что нельзя устроиваться на основании неопределенных стремлений, а только на глубокой общей мысли, — но где же она?
Неточные совпадения
Прошла любовь, явилась муза, // И прояснился темный ум. // Свободен, вновь ищу союза // Волшебных звуков, чувств и дум; // Пишу, и сердце не тоскует, // Перо, забывшись, не рисует // Близ неоконченных стихов // Ни женских ножек, ни голов; // Погасший пепел уж не вспыхнет, // Я всё грущу; но слез уж нет, // И скоро, скоро бури
след // В душе моей совсем утихнет: // Тогда-то я
начну писать // Поэму песен в двадцать пять.
В
начале моего романа // (Смотрите первую тетрадь) // Хотелось вроде мне Альбана // Бал петербургский описать; // Но, развлечен пустым мечтаньем, // Я занялся воспоминаньем // О ножках мне знакомых дам. // По вашим узеньким
следам, // О ножки, полно заблуждаться! // С изменой юности моей // Пора мне сделаться умней, // В делах и в слоге поправляться, // И эту пятую тетрадь // От отступлений очищать.
Весь этот штат и свита дома Обломовых подхватили Илью Ильича и
начали осыпать его ласками и похвалами; он едва успевал утирать
следы непрошеных поцелуев.
Но явление
начало бледнеть, разлагаться и вскоре, саженях в ста пятидесяти от нас, пропало без всякого
следа.
Пока Половодов шел до спальни, Антонида Ивановна успела уничтожить все
следы присутствия постороннего человека в комнате и сделала вид, что спит. Привалов очутился в самом скверном положении, какое только можно себе представить. Он попал на какое-то кресло и сидел на нем, затаив дыхание; кровь прилила в голову, и колени дрожали от волнения. Он слышал, как Половодов нетвердой походкой вошел в спальню, поставил свечу на ночной столик и, не желая тревожить спавшей жены, осторожно
начал раздеваться.