Я давно не играла на фортепьяно, подали огонь, иду в залу, авось-либо смилосердятся, нет, воротили, заставили вязать; пожалуй — только сяду у другого стола, подле них мне невыносимо —
можно ли хоть это?
Парламентское правление, не так, как оно истекает из народных основ англо-саксонского Common law, [Обычного права (англ.).] a так, как оно сложилось в государственный закон — самое колоссальное беличье колесо в мире.
Можно ли величественнее стоять на одном и том же месте, придавая себе вид торжественного марша, как оба английские парламента?
Неточные совпадения
Дети года через три стыдятся своих игрушек, — пусть их, им хочется быть большими, они так быстро растут, меняются, они это видят по курточке и по страницам учебных книг; а, кажется, совершеннолетним
можно бы было понять, что «ребячество» с двумя-тремя годами юности — самая полная, самая изящная, самая наша часть жизни, да и чуть
ли не самая важная, она незаметно определяет все будущее.
— Помилуйте, зачем же это? Я вам советую дружески: и не говорите об Огареве, живите как
можно тише, а то худо будет. Вы не знаете, как эти дела опасны — мой искренний совет: держите себя в стороне; тормошитесь как хотите, Огареву не поможете, а сами попадетесь. Вот оно, самовластье, — какие права, какая защита; есть, что
ли, адвокаты, судьи?
«Разве что-нибудь учебное, грамматику какую, что
ли, пожалуй,
можно, а не то надобно спросить генерала».
— Тут есть очень многое, против чего
можно бы возражать, — я обращаю ваше внимание на шаткость ваших надежд. Вы так давно не видались с нашим несчастным ALexandr'ом, он так молод, горяч — уверены
ли вы?..
— Хочешь
ли ты мне сослужить дружескую службу? Доставь немедленно, через Сашу или Костеньку, как
можно скорей, вот эту записочку, понимаешь? Мы будем ждать ответ в переулке за углом, и ни полслова никому о том, что ты меня видел в Москве.
Новгород я оставлял без всякого сожаления и торопился как
можно скорее уехать. Впрочем, при разлуке с ним случилось чуть
ли не единственно приятное происшествие в моей новгородской жизни.
«Господи, какая невыносимая тоска! Слабость
ли это или мое законное право? Неужели мне считать жизнь оконченною, неужели всю готовность труда, всю необходимость обнаружения держать под спудом, пока потребности заглохнут, и тогда начать пустую жизнь?
Можно было бы жить с единой целью внутреннего образования, но середь кабинетных занятий является та же ужасная тоска. Я должен обнаруживаться, — ну, пожалуй, по той же необходимости, по которой пищит сверчок… и еще годы надобно таскать эту тяжесть!»
Если факты, до такой степени диковинные, не возбуждают ни в ком недоверия, то
можно ли удивляться превращению столь обыкновенному, как то, которое случилось с Грустиловым?
— Мы с Иваном Петровичем поместились в кабинете Алексея, — сказала она, отвечая Степану Аркадьичу на его вопрос,
можно ли курить, — именно затем, чтобы курить, — и, взглянув на Левина, вместо вопроса: курит ли он? подвинула к себе черепаховый портсигар и вынула пахитоску.
«Позволено ли нам, бедным жителям земли, быть так дерзкими, чтобы спросить вас, о чем мечтаете?» — «Где находятся те счастливые места, в которых порхает мысль ваша?» — «
Можно ли знать имя той, которая погрузила вас в эту сладкую долину задумчивости?» Но он отвечал на все решительным невниманием, и приятные фразы канули, как в воду.
Очень живо изобразив синего мальчика верхом на синей лошади и синих собак, я не знал наверное,
можно ли нарисовать синего зайца, и побежал к папа в кабинет посоветоваться об этом.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте, как
можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет
ли какого приказанья?
Хлестаков. Скажите, пожалуйста, нет
ли у вас каких-нибудь развлечений, обществ, где бы
можно было, например, поиграть в карты?
Поэтому почти наверное
можно утверждать, что он любил амуры для амуров и был ценителем женских атуров [Ату́ры (франц.) — всевозможные украшения женского наряда.] просто, без всяких политических целей; выдумал же эти последние лишь для ограждения себя перед начальством, которое, несмотря на свой несомненный либерализм, все-таки не упускало от времени до времени спрашивать: не пора
ли начать войну?
Но, как кажется, это был только благовидный предлог, ибо едва
ли даже
можно предположить, чтоб Негодяев отказался от насаждения конституции, если б начальство настоятельно того потребовало.
Она наступала на человека прямо, как будто говорила: а ну, посмотрим, покоришь
ли ты меня? — и всякому, конечно, делалось лестным доказать этой «прорве», что «покорить» ее
можно.