Неточные совпадения
— Я искореню взятки, —
сказал московский губернатор Сенявин седому
крестьянину, подавшему жалобу на какую-то явную несправедливость.
Наши люди рассказывали, что раз в храмовой праздник, под хмельком, бражничая вместе с попом, старик
крестьянин ему
сказал: «Ну вот, мол, ты азарник какой, довел дело до высокопреосвященнейшего! Честью не хотел, так вот тебе и подрезали крылья». Обиженный поп отвечал будто бы на это: «Зато ведь я вас, мошенников, так и венчаю, так и хороню; что ни есть самые дрянные молитвы, их-то я вам и читаю».
Тут староста уж пошел извиняться в дурном приеме, говоря, что во всем виноват канцлер, что ему следовало бы дать знать дня за два, тогда бы все было иное, можно бы достать и музыку, а главное, — что тогда встретили бы меня и проводили ружейным залпом. Я чуть не
сказал ему a la Louis-Philippe: «Помилуйте… да что же случилось? Одним
крестьянином только больше в Шателе!»
Потом я узнал, что простые швейцарские вина, вовсе не крепкие на вкус, получают с летами большую силу и особенно действуют на непривычных. Канцлер нарочно мне не
сказал этого. К тому же, если б он и
сказал, я не стал бы отказываться от добродушного угощения
крестьян, от их тостов и еще менее не стал бы церемонно мочить губы и ломаться. Что я хорошо поступил, доказывается тем, что через год, проездом из Берна в Женеву, я встретил на одной станции моратского префекта.
Один раз поздно воротившиеся с работы
крестьяне сказали мне, что проехали очень близко мимо станицы спящих журавлей; ночь была месячная, я бросился с ружьем в крестьянскую телегу и велел везти себя по той самой дорожке, по которой ехали крестьяне.
Мать выглянула из окна и сказала: «Здравствуйте, мои друзья!» Все поклонились ей, и тот же
крестьянин сказал: «Здравствуй, матушка Софья Николавна, милости просим.
Неточные совпадения
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия — не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У нас труду не учатся. // У нас чиновник плохонький, // И тот полов не выметет, // Не станет печь топить… //
Скажу я вам, не хвастая, // Живу почти безвыездно // В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса // Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
Крестьяне мало думали, // Дав отдохнуть священнику, // Они с поклоном молвили: // «Что
скажешь нам еще?»
— //
Сказал соседней волости //
Крестьянин, с сеном ехавший // (Нужда пристигла крайняя, // Скосил — и на базар!).
«Не только над помещиком, // Привычка над
крестьянином // Сильна, —
сказал Пахом.
— А вам бы, други милые, // Спросить Ермилу Гирина, — //
Сказал, подсевши к странникам, // Деревни Дымоглотова //
Крестьянин Федосей. — // Коли Ермил не выручит, // Счастливцем не объявится, // Так и шататься нечего…