Неточные совпадения
Далес, толстый старик
за шестьдесят
лет, с чувством глубокого сознания своих достоинств, но и с не меньше глубоким чувством скромности отвечал, что «он не может судить о своих талантах, но что часто
давал советы в балетных танцах au grand opera!».
Мне было около пятнадцати
лет, когда мой отец пригласил священника
давать мне уроки богословия, насколько это было нужно для вступления в университет. Катехизис попался мне в руки после Вольтера. Нигде религия не играет такой скромной роли в деле воспитания, как в России, и это, разумеется, величайшее счастие. Священнику
за уроки закона божия платят всегда полцены, и даже это так, что тот же священник, если
дает тоже уроки латинского языка, то он
за них берет дороже, чем
за катехизис.
Отец ему
давал, и Слепушкин снова приносил в срок; отец мой ставил его в пример; а тот через неделю увеличивал куш и имел, таким образом, для своих оборотов тысяч пять в
год наличными деньгами,
за небольшие проценты двух-трех куличей, несколько фунтов фиг и грецких орехов да сотню апельсин и крымских яблоков.
Кольрейфа Николай возвратил через десять
лет из Оренбурга, где стоял его полк. Он его простил
за чахотку так, как
за чахотку произвел Полежаева в офицеры, а Бестужеву
дал крест
за смерть. Кольрейф возвратился в Москву и потух на старых руках убитого горем отца.
Уткин, «вольный художник, содержащийся в остроге», как он подписывался под допросами, был человек
лет сорока; он никогда не участвовал ни в каком политическом деле, но, благородный и порывистый, он
давал волю языку в комиссии, был резок и груб с членами. Его
за это уморили в сыром каземате, в котором вода текла со стен.
Привычка к оружию, необходимая для сибиряка, повсеместна; привычка к опасностям, к расторопности сделала сибирского крестьянина более воинственным, находчивым, готовым на отпор, чем великорусского.
Даль церквей оставила его ум свободнее от изуверства, чем в России, он холоден к религии, большей частью раскольник. Есть дальние деревеньки, куда поп ездит раза три в
год и гуртом накрещивает, хоронит, женит и исповедует
за все время.
Сорок
лет спустя я видел то же общество, толпившееся около кафедры одной из аудиторий Московского университета; дочери
дам в чужих каменьях, сыновья людей, не смевших сесть, с страстным сочувствием следили
за энергической, глубокой речью Грановского, отвечая взрывами рукоплесканий на каждое слово, глубоко потрясавшее сердца смелостью и благородством.
Дамы тоже молчали, но смотрели так страстно и долго на Гарибальди, что в нынешнем
году, наверное, в Лондоне будет урожай детей с его чертами, а так как детей и теперь уж водят в таких же красных рубашках, как у него, то дело станет только
за плащом.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, //
За дело принялась. // Три
года, так считаю я, // Неделя
за неделею, // Одним порядком шли, // Что
год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, //
Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Нет хлеба — у кого-нибудь // Попросит, а
за соль //
Дать надо деньги чистые, // А их по всей вахлачине, // Сгоняемой на барщину, // По
году гроша не было!
Цыфиркин.
За неволю призадумаешься…
Дал мне Бог ученичка, боярского сынка. Бьюсь с ним третий
год: трех перечесть не умеет.
10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич, французский выходец и друг Дидерота. Отличался легкомыслием и любил петь непристойные песни. Летал по воздуху в городском саду и чуть было не улетел совсем, как зацепился фалдами
за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят.
За эту затею уволен в 1772
году, а в следующем же
году, не уныв духом,
давал представления у Излера на минеральных водах. [Это очевидная ошибка. — Прим. издателя.]
Если ты над нею не приобретешь власти, то даже ее первый поцелуй не
даст тебе права на второй; она с тобой накокетничается вдоволь, а
года через два выйдет замуж
за урода, из покорности к маменьке, и станет себя уверять, что она несчастна, что она одного только человека и любила, то есть тебя, но что небо не хотело соединить ее с ним, потому что на нем была солдатская шинель, хотя под этой толстой серой шинелью билось сердце страстное и благородное…