Он был потрясен, испуган, он усомнился [Вот что рассказывает Денис Давыдов в своих «Записках»: «
Государь сказал однажды А. П. Ермолову: „Во время польской войны я находился одно время в ужаснейшем положении.
Неточные совпадения
Граф спросил письмо, отец мой
сказал о своем честном слове лично доставить его; граф обещал спросить у
государя и на другой день письменно сообщил, что
государь поручил ему взять письмо для немедленного доставления.
Меня возмущал его материализм. Поверхностный и со страхом пополам вольтерианизм наших отцов нисколько не был похож на материализм Химика. Его взгляд был спокойный, последовательный, оконченный; он напоминал известный ответ Лаланда Наполеону. «Кант принимает гипотезу бога», —
сказал ему Бонапарт. «Sire, [
Государь (фр.).] — возразил астроном, — мне в моих занятиях никогда не случалось нуждаться в этой гипотезе».
— Я должен повиноваться, — отвечал Полежаев.
Государь подошел к нему, положил руку на плечо и,
сказав...
— Будьте уверены, —
сказал Соколовский, — что не к
государю, и особенно обращаю ваше внимание на эту облегчающую причину.
Долго терпел народ; наконец какой-то тобольский мещанин решился довести до сведения
государя о положении дел. Боясь обыкновенного пути, он отправился на Кяхту и оттуда пробрался с караваном чаев через сибирскую границу. Он нашел случай в Царском Селе подать Александру свою просьбу, умоляя его прочесть ее. Александр был удивлен, поражен страшными вещами, прочтенными им. Он позвал мещанина и, долго говоря с ним, убедился в печальной истине его доноса. Огорченный и несколько смущенный, он
сказал ему...
Ряд ловких мер своих для приема наследника губернатор послал к
государю, — посмотрите, мол, как сынка угощаем.
Государь, прочитавши, взбесился и
сказал министру внутренних дел: «Губернатор и архиерей дураки, оставить праздник, как был». Министр намылил голову губернатору, синод — архиерею, и Николай-гость остался при своих привычках.
— До сведения
государя императора, —
сказал он мне, — дошло, что вы участвуете в распространении вредных слухов для правительства.
Так вот, видите, я говорю ее мужу-то: «Что бы тебе
сказать государю, ну, как это пустяки такие делают?» Куда ты!
Тут, по счастью, я вспомнил, что в Париже, в нашем посольстве, объявляя Сазонову приказ
государя возвратиться в Россию, секретарь встал, и Сазонов, ничего не подозревая, тоже встал, а секретарь это делал из глубокого чувства долга, требующего, чтоб верноподданный держал спину на ногах и несколько согбенную голову, внимая монаршую волю. А потому, по мере того как консул вставал, я глубже и покойнее усаживался в креслах и, желая, чтоб он это заметил,
сказал ему, кивая головой...
Но это не нравилось духовенству, и преимущественно митрополиту Стефану Яворскому, который и жаловался на это государю. Один из архиереев, узнав однажды, что иностранные министры ужинают у Феофана, донес о том императору.
Государь сказал ему:
Неточные совпадения
Бобчинский. Да если этак и
государю придется, то
скажите и
государю, что вот, мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинскнй.
— Натиск, —
сказал он, — и притом быстрота, снисходительность, и притом строгость. И притом благоразумная твердость. Вот, милостивые
государи, та цель, или, точнее
сказать, те пять целей, которых я, с божьею помощью, надеюсь достигнуть при посредстве некоторых административных мероприятий, составляющих сущность или, лучше
сказать, ядро обдуманного мною плана кампании!
— Кто, Михеев умер? —
сказал Собакевич, ничуть не смешавшись. — Это его брат умер, а он преживехонький и стал здоровее прежнего. На днях такую бричку наладил, что и в Москве не сделать. Ему, по-настоящему, только на одного
государя и работать.
— Милостивый
государь! позвольте вам доложить, что я офицер. Вы можете это
сказать вашему слуге, а не мне.
Вы видите, милостивый
государь, благородных сирот, можно даже
сказать, с самыми аристократическими связями…