Дней за пять до приезда наследника в Орлов городничий писал Тюфяеву, что вдова, у которой пол сломали, шумит и что купец такой-то, богатый и знаемый в
городе человек, похваляется, что все наследнику скажет.
Неточные совпадения
Тогда на месте А. А. Волкова, сошедшего с ума на том, что поляки хотят ему поднести польскую корону (что за ирония — свести с ума жандармского генерала на короне Ягеллонов!), был Лесовский. Лесовский, сам поляк, был не злой и не дурной
человек; расстроив свое именье игрой и какой-то французской актрисой, он философски предпочел место жандармского генерала в Москве месту в яме того же
города.
Людей, сосланных на житье «за мнения» в дальние
города, несколько боятся, но никак не смешивают с обыкновенными смертными. «Опасные
люди» имеют тот интерес для провинции, который имеют известные Ловласы для женщин и куртизаны для мужчин. Опасных
людей гораздо больше избегают петербургские чиновники и московские тузы, чем провинциальные жители. Особенно сибиряки.
Кстати, говоря о сосланных, — за Нижним начинают встречаться сосланные поляки, с Казани число их быстро возрастает. В Перми было
человек сорок, в Вятке не меньше; сверх того, в каждом уездном
городе было несколько
человек.
Ни одному
человеку не доверил артист своего замысла. После нескольких месяцев труда он едет в Москву изучать
город, окрестности и снова работает, месяцы целые скрываясь от глаз и скрывая свой проект.
Мы застали Р. в обмороке или в каком-то нервном летаргическом сне. Это не было притворством; смерть мужа напомнила ей ее беспомощное положение; она оставалась одна с детьми в чужом
городе, без денег, без близких
людей. Сверх того, у ней бывали и прежде при сильных потрясениях эти нервные ошеломления, продолжавшиеся по нескольку часов. Бледная, как смерть, с холодным лицом и с закрытыми глазами, лежала она в этих случаях, изредка захлебываясь воздухом и без дыхания в промежутках.
Там соединили двадцать
человек, которые должны прямо оттуда быть разбросаны одни по казематам крепостей, другие — по дальним
городам, — все они провели девять месяцев в неволе.
— Вот видите, ваше несчастие, что докладная записка была подана и что многих обстоятельств не было на виду. Ехать вам надобно, этого поправить нельзя, но я полагаю, что Вятку можно заменить другим
городом. Я переговорю с графом, он еще сегодня едет во дворец. Все, что возможно сделать для облегчения, мы постараемся сделать; граф —
человек ангельской доброты.
Все это вздор, это подчиненные его небось распускают слух. Все они не имеют никакого влияния; они не так себя держат и не на такой ноге, чтоб иметь влияние… Вы уже меня простите, взялась не за свое дело; знаете, что я вам посоветую? Что вам в Новгород ездить! Поезжайте лучше в Одессу, подальше от них, и
город почти иностранный, да и Воронцов, если не испортился,
человек другого «режиму».
В
городе брали
людей по одному слову, по малейшему подозрению за дальнее знакомство с каким-нибудь лакеем Аракчеева, за неосторожное слово.
Но после моего отъезда старейшины
города Цюриха узнали, что я вовсе не русский граф, а русский эмигрант и к тому же приятель с радикальной партией, которую они терпеть не могли, да еще и с социалистами, которых они ненавидели, и, что хуже всего этого вместе, что я
человек нерелигиозный и открыто признаюсь в этом.
Говорят, будто я обязан этим усердию двух-трех верноподданных русских, живших в Ницце, и в числе их мне приятно назвать министра юстиции Панина; он не мог вынести, что
человек, навлекший на себя высочайший гнев Николая Павловича, не только покойно живет, и даже в одном
городе с ним, но еще пишет статейки, зная, что государь император этого не жалует.
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом
городе человека, Евсеича. Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал:
Неточные совпадения
Городничий. Эк куда хватили! Ещё умный
человек! В уездном
городе измена! Что он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь.
Федор Андреевич Люлюков, Иван Лазаревич Растаковский, Степан, Иванович Коробкин, отставные чиновники, почётные
люди в
городе.
Городничий. Обязанность моя, как градоначальника здешнего
города, заботиться о том, чтобы проезжающим и всем благородным
людям никаких притеснений…
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в
городе около приказных служителей у счетных дел. Не всякому открыл Господь науку: так кто сам не смыслит, меня нанимает то счетец поверить, то итоги подвести. Тем и питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и то правда,
человек на
человека не приходит.
В одной из приволжских губерний градоначальник был роста трех аршин с вершком, и что же? — прибыл в тот
город малого роста ревизор, вознегодовал, повел подкопы и достиг того, что сего, впрочем, достойного
человека предали суду.