Неточные совпадения
— Добро, пусть судит тебя
царь, любимца своего, — поддакнул Малюта, не думая, чтобы горячему Карасю
удалось проникнуть к державному.
—
Удалось мне, державный, захватить до десятка баб ведуний, — докладывал он
царю, — всячески склонял я их к признанию, священников заставлял их отчитывать, святою водою кропить… не поддаются чары дьявольские… упорствуют, проклятые, слова не добьешься от них… А может и духовные тоже осетены, так молитва их и не действует… Разве только лично ты, государь, поборешь словом да светлым взглядом твоим силу дьявольскую… — заключил хитрый доносчик.
Наступил 1565 год. До Новгорода донеслась роковая весть, облетевшая с быстротою молнии все русское государство;
царь оставил Москву на произвол судьбы и
удалился в Александровскую слободу. Пришло известие об учреждении неведомой еще опричины, а затем из уст в уста стало переходить грозное имя Малюты, уже окруженное ореолом крови и стонов.
Неточные совпадения
Наконец ему
удавалось остановить раскачавшийся язык, тогда он переходил на другую кладку, к маленьким колоколам, и, черный, начинал судорожно дергать руками и ногами, вызванивая «Славься, славься, наш русский
царь».
А через три дня утром он стоял на ярмарке в толпе, окружившей часовню, на которой поднимали флаг, открывая всероссийское торжище. Иноков сказал, что он постарается провести его на выставку в тот час, когда будет
царь, однако это едва ли
удастся, но что, наверное,
царь посетит Главный дом ярмарки и лучше посмотреть на него там.
Берендеи, // Кому из вас
удастся до рассвета // Снегурочку увлечь любовью, тот // Из рук
царя, с великим награжденьем // Возьмет ее, и лучшим гостем будет // За царскими столами на пирах, // На празднике Ярилы.
Но позавидует не могущий вослед тебе идти писатель оды, позавидует прелестной картине народного спокойствия и тишины, сей сильной ограды градов и сел, царств и
царей утешения; позавидует бесчисленным красотам твоего слова; и если
удастся когда-либо достигнуть непрерывного твоего в стихах благогласия, но доселе не удалося еще никому.
О подробностях этой общей казни
царь разговаривал до поздней ночи, и петухи уже два раза пропели, когда он отпустил Малюту и
удалился в свою образную.