— Вам, господин комиссар, я объявляю, что права меня
арестовать я за вами не признаю, я требую формального приказа от королевского прокурора, без которого не подчинюсь и не последую за вами.
— Я не нуждаюсь в свидании с господином Савиным, так как такого не знаю, — отвечала молодая женщина, — повторяю вами что арестованный вами именно маркиз Сансак де Траверсе, а не Савин… Вы ошиблись. Что же касается до оскорбления господина комиссара, то он сам довел меня до припадка бешенства своим поведением…
Арестуйте меня или отпускайте на свободу — это ваше дело… Большего, чем я показала — я показать не могу, при всем моем желании…
Неточные совпадения
Графа, по требованию русского посольства,
арестовали и увезли с надлежащим почетом в Россию.
И вот в один далеко не прекрасный день является ко мне полициймейстер и просит меня отправиться с ним к прокурору, который меня и
арестовал.
— Отчего же и не дожидаться… По-моему, всего благоразумнее показаться равнодушными к этому визиту и спокойствием стараться отвлечь всякие подозрения полиции. Поверь мне, если бы ты был узнан и о выдаче твоей было бы формальное требование из России, полиция не стала бы церемониться и
арестовала бы тебя без всяких предварительных засылов своих агентов.
Действительно, для нее и для Савина не оставалось сомнения, что эти господа пришли
арестовать лицо, о котором один из них наводил такие подробные справки.
— Входим мы сюда вследствие законного права, — ответил сухо комиссар, — я пришел именем закона вас
арестовать, господин Савин.
— Это не ваше дело, и если вы будете соваться, куда вас не спрашивают, я велю его связать, да
арестую и вас! — крикнул он.
— Так
арестуйте же и меня вместе с маркизом! — воскликнула она вне себя от негодования и неожиданно для всех схватила стоявшее близ умывальника фаянсовое ведро, полное грязной воды, и вылила его на голову комиссара.
— Теперь
арестуйте и меня… Что же вы на меня не натравливаете вашей своры! — кричала рассвирепевшая Мадлен, гордо стоявшая перед комиссаром.
— Если тебя
арестуют, обратись за защитой к французскому консулу, наконец, представь залог, чтобы избежать предварительного заключения.
Бежавшего из Брюсселя от долгов графа
арестовали у рулетки в Монте-Карло, где он спускал последние золотые, занятые у бельгийских ростовщиков.
— По повелению его величества султана я вас
арестую… — обратился последний к Савину.
— Это мы знаем, господин Савин… — заявил, вставая на ноги, полициймейстер, — и потому-то мы вас и
арестовываем.
Но пока Савин восстанавливал свою опороченную репутацию, берлинская полиция снеслась с полицией других европейских столиц и сочла себя вынужденною, на основании добытых сведений,
арестовать Савина и его сожительницу вторично.
— Я не дам себя мучить, — зашептал он вдруг по-давешнему, с болью и с ненавистию мгновенно сознавая в себе, что не может не подчиниться приказанию, и приходя от этой мысли еще в большее бешенство, —
арестуйте меня, обыскивайте меня, но извольте действовать по форме, а не играть со мной-с! Не смейте…
Я стал ее читать: это был секретный приказ ко всем отдельным начальникам
арестовать меня, где бы ни попался, и немедленно отправить под караулом в Казань в Следственную комиссию, учрежденную по делу Пугачева.
— А вот во время революции интересно было, новые гости приходили, такое, знаете, оживление. Один, совсем молодой человек, замечательно плясал, просто — как в цирке. Но он какие-то деньги украл, и пришла полиция
арестовать его, тогда он выбежал на двор и — трах! Застрелился. Такой легкий был, ловкий.
Но русскую полицию трудно сконфузить. Через две недели
арестовали нас, как соприкосновенных к делу праздника. У Соколовского нашли письма Сатина, у Сатина — письма Огарева, у Огарева — мои, — тем не менее ничего не раскрывалось. Первое следствие не удалось. Для большего успеха второй комиссии государь послал из Петербурга отборнейшего из инквизиторов, А. Ф. Голицына.
Неточные совпадения
— Порфирий Петрович! — проговорил он громко и отчетливо, хотя едва стоял на дрожавших ногах, — я, наконец, вижу ясно, что вы положительно подозреваете меня в убийстве этой старухи и ее сестры Лизаветы. С своей стороны, объявляю вам, что все это мне давно уже надоело. Если находите, что имеете право меня законно преследовать, то преследуйте;
арестовать, то
арестуйте. Но смеяться себе в глаза и мучить себя я не позволю.
Чем же могут его обличить окончательно, хоть и
арестуют?
— Вы когда меня думаете
арестовать?
— Не хочу я вашей дружбы и плюю на нее! Слышите ли? И вот же: беру фуражку и иду. Ну-тка, что теперь скажешь, коли намерен
арестовать?
Отбил всех, да недолго покуражился: у них в доме его и
арестовали.