Неточные совпадения
Довольно большого роста, худощавый, с желтовато-бесцветным
лицом, с ухватками семинариста, он нельзя, впрочем, сказать, чтобы был некрасив. Его даже можно было назвать недурным собою, если бы прямые, довольно правильные черты его
лица не были лишены выражения и жизни. Не носи он громкого титула и не принадлежи
к знаменитому историческому роду, он бы навеки остался незаметной личностью, о которой ничего не говорят и ничего не думают.
— Побойтесь Бога, Анжелика Сигизмундовна! — воскликнул он, когда она вышла
к нему в гостиную. — Вы сами захвораете, ведь на вас
лица нет!
Гранатовое кашемировое платье очень шло
к ее, с южным оттенком,
лицу.
Получив коротенькую записку Лизы, что легкая простуда задержит ее дня два дома, что при первой возможности она приедет
к ней, Анжелика как-то успокоилась и с довольным
лицом вышла
к приехавшим Ртищеву и Раковицкому.
Ее чудный голос проникал в самое сердце Александра Михайловича. Он замер и, подавшись даже несколько вперед, впился глазами в очаровательное
лицо артистки. Она пела с полуопущенными ресницами, как бы уйдя в себя и прислушиваясь
к звукам, выходившим из ее груди.
— Что случилось, maman? — спросил он. Графиня повернула
к нему свое взволнованное, сердитое
лицо.
Она крепко, с чувством пожала ее. На ее
лице появилась горькая улыбка. Затем она наклонилась
к своему ребенку и звучно поцеловала его. Разбуженный этим порывистым поцелуем, ребенок закричал.
В томительные, проводимые ею без сна ночи или, правильнее сказать, при ее жизненном режиме, утра, образ князя Облонского неотступно стоял перед ней, и Анжель с наслаждением самоистязания вглядывалась в издавна ненавистные ей черты
лица этого человека и доходила до исступления при мысли, что, несмотря на то, что он стал вторично на ее жизненной дороге, лишал ее светлого будущего, разрушал цель ее жизни, лелеянную ею в продолжение долгих лет, цель, для которой она влачила свое позорное существование, причина этой ненависти
к нему не изменилась и все оставалась той же, какою была с момента второй встречи с ним, семнадцать лет тому назад.
Он привлек ее
к себе, она почувствовала дрожь его руки и взглянула ему прямо в
лицо.
Между тем князь Сергей Сергеевич со своей дамой, пройдя залу и одну из гостиных, направился
к двери комнаты, служившей будуаром, где Дора — хозяйка дома — разговаривавшая с другими гостями, еще ничего не знала о прибытии ожидаемых
лиц.
— Ты знаешь, конечно, дорогой друг мой, что я по рождению и воспитанию принадлежу
к тому замкнутому, кругу общества, который в России именуется «высшим» или аристократическим кругом, эта русская «аристократия» ничуть и ничем не похожая на аристократию европейскую, до сих пор ревниво охраняет свою замкнутость и на всякое вторжение в ее среду постороннего
лица смотрит враждебно, давая подобным попыткам довольно сильный и неотразимый отпор.
Поэтому он очень удивился, когда увидал его направляющимся
к нему с протянутыми руками, с совершенно спокойным
лицом и приветливой улыбкой.
Ее глаза сверкали. Она обжигала его взглядом: он чувствовал у своего
лица ее горячее дыхание, так как при последних словах она наклонилась
к нему совсем близко; ее руки нервно сжимали его пальцы.
Князь был, по обыкновению, весел и спокоен, не обращая, видимо, ни малейшего внимания на свою попутчицу, сидевшую рядом с ним за одним из столов зала первого класса, с
лицом приговоренной
к смерти.
Был поздний час вечера. Князь сидел за письменным столом и рассматривал какие-то бумаги. Обернувшись на шум отворяемой двери, он увидел даму, всю в черном, с густой вуалью на
лице, которая стояла
к нему спиной и поворачивала ключ в замке номерной двери.
Но река продолжала свой говор, и в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее. Казалось, эти звуки говорили:"Хитер, прохвост, твой бред, но есть и другой бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже бред, или, лучше сказать, тут встали
лицом к лицу два бреда: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то со стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого.
Неточные совпадения
По правую сторону его жена и дочь с устремившимся
к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный
к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна
к другой с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо
к семейству городничего.
Лука стоял, помалчивал, // Боялся, не наклали бы // Товарищи в бока. // Оно быть так и сталося, // Да
к счастию крестьянина // Дорога позагнулася — //
Лицо попово строгое // Явилось на бугре…
Гаврило Афанасьевич // Из тарантаса выпрыгнул, //
К крестьянам подошел: // Как лекарь, руку каждому // Пощупал, в
лица глянул им, // Схватился за бока // И покатился со смеху… // «Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!» // Здоровый смех помещичий // По утреннему воздуху // Раскатываться стал…
Бурмистр потупил голову, // — Как приказать изволите! // Два-три денька хорошие, // И сено вашей милости // Все уберем, Бог даст! // Не правда ли, ребятушки?.. — // (Бурмистр воротит
к барщине // Широкое
лицо.) // За барщину ответила // Проворная Орефьевна, // Бурмистрова кума: // — Вестимо так, Клим Яковлич. // Покуда вёдро держится, // Убрать бы сено барское, // А наше — подождет!
И, сказав это, вывел Домашку
к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она перед ними, та же немытая, нечесаная, как прежде была; стояла, и хмельная улыбка бродила по
лицу ее. И стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.